Моряки боялись всего неведомого, зачастую неузнаваемо преображая увиденное. Однажды на побережье Африки португальцы впервые столкнулись с огромными обезьянами, орангутангами, жирафами, носорогами. А люди, населявшие эти земли, были причудливо украшены татуировками и краской…

Не потому ли следующие португальские экспедиции в Африку стали получать такие наставления: «Берегитесь тварей с человеческими головами и рыбьими хвостами, которые плавают в заливах и бухтах, вооруженные луками и стрелами, и питаются человеческим мясом»?..

И, хотя религия велела утром и вечером совершать всем экипажем молитвы, «изгоняя дьявольские козни», моряки имели свои проверенные средства в борьбе с нечистью.

Одним из действенных способов отогнать ее было — бросить пустые бутылки или яркие полосы материи в воду. Чтобы умилостивить море, если судну пришлось выйти в понедельник, пятницу или тринадцатого числа, считали необходимым пожертвовать некоторую сумму монет. Смерча можно было избежать, вонзив в мачту нож с черной рукоятью, а при его появлении ударяя клинками холодного оружия друг о друга.

Португальские мореходы из поколения в поколение верили во всемогущую силу святого Антония, способного ниспослать попутный ветер. В дальние странствия они брали статую святого с собой и молились ей. Но если святой оказывался глухим к их мольбам, ему начинали угрожать, могли привязать к мачте и даже искупать в морской воде.

Особенно суеверны были пираты, флибустьеры и каперы. Находясь почти постоянно за гранью закона, эти люди доверяли больше потусторонней силе, чем Господу Богу. Их колдовские обряды отличались изощренностью и жестокостью.

Были здесь и жертвоприношения животных, по чьим костям, или по числу перьев (если в жертву приносился петух) определяли, удачен ли будет поход; случались, как это ни прискорбно, и жертвоприношения людей.

В наше время моряки с виду менее суеверны: больше не привязывают к мачте святого Антония, не режут петухов, овец и коров. Но вот монету в киль обязательно на счастье закладывают, и непременно празднуют день Нептуна при переходе через экватор. Кстати, празднику этому скоро будет полтысячелетия.

Выдуман он был все теми же португальскими мореходами, пытавшимися скрасить долгое однообразное плавание в экваториальных широтах, где суда часто сковывал штиль. К числу обрядов, сохранившихся с древности до наших дней, относят бритье головы. Н. Боголюбов в «Истории корабля» писал: «Из всех жертв, приносившихся Борею, бритье волос считалось самым действенным средством.

Волосы составляют такое украшение, с которым не легко расстается человек. Бытует поверие, что если кто сбреет волосы без надобности, то может накликать бурю и другие напасти.

Петроний рассказывал забавный случай, произошедший с группой молодых повес, отправившихся в Ликс. Чтобы в порту их никто не узнал, они обрили головы. Суеверный капитан счел их поступок дурным предзнаменованием и, чтобы отвести несчастье от корабля, приказал шутников выпороть».

Скорее бессознательно, чем намеренно, оказавшись в критической ситуации во время прохода блокадной Югославии в 1994 году, я попросил моих друзей обрить меня. Дело было так. Корабль «Одесса» продвигался в караване из Измаила в Регенсбург.

На границе Югославии, в поселке Велке Градище, судно и экипаж были задержаны. За проход в Югославию с нас потребовали 19 тысяч долларов. Такой оборот дела был бы крахом всего предприятия.

В тот момент понятия власти, закона, правды, справедливости в затравленной стране отсутствовали напрочь. Законы войны действовали безоговорочно. Выход был, казалось, один: бросить судно и, кто как сможет, добираться домой.

Однако, в этот морозный зимний день мне пришла в голову странная мысль: на глазах у югославов побриться наголо. Быть может, подсказала наследственная память выходца из рода моряков...

За этим символическим актом последовал долгий ночной разговор, сильно сдобренный югославской ракией и русской водкой. Утром мы пошли дальше, а я каким-то чудом, хотя и совершенно лысый, остался цел и невредим.

Правда, проспал после этого больше двух суток. Вот и не верь после этого в обряды и суеверия! Не стоит считать суеверных тружеников моря людьми «не от мира сего».

Даже если вы увидите, что кто-то из них шепчет некое заклинание, а затем бросает какой-то предмет в море, — не удивляйтесь и не смейтесь! Таковы правила моря, не нами придуманные; не нам их осуждать и не нам отменять…

Конечно, придерживаться ли их на борту, или нет, это воля каждого. Но тяжело же будет тому, кто «Фомой неверующим» попадет в морской экипаж, где причудливо уживаются современные навыки управления огромным судном и маленькие, но совершенно неискоренимые древние суеверия!

…Ночь близилась к концу, когда я спустился с борта «Мелькарта» и забрался в свой спальник. Шагов больше не было слышно. На улице запели первые петухи, затем послышались голоса моих друзей, возвращающихся из гостей.

Я тут же решил: рассказывать им сегодня о том, что произошло, я не буду, — незачем волновать, — но вот перед стартом экспедиции в следующем году обязательно проведу обряд Огня, придуманный, а может быть, подсказанный самим Мелькартом.

После установки фигуры бога — покровителя финикийского мореплавания — на планширь рядом с рулевым мы облили статую спиртом и подожгли, а затем задули огонь.

У вас возникнет вопрос — зачем? Древний миф гласит: основатель Тира Усой, спасаясь от разбушевавшегося в лесу пожара, переправился на упавшем стволе дерева через пролив, разделявший материк и остров Тир.

Там он возблагодарил Мелькарта за свое спасение, установив в его честь два конусообразных камня.

Один был покрыт золотом, символизирующим огонь; другой — смарагдом, символизировавшим ветер. Ведь огонь не опалил Усоя, а ветер перенес его через разбушевавшиеся волны.

Суеверие ли то, что мы сделали, опалив фигуру Мелькарта? Для вас — возможно; а вот для нас, идущих на утлом челне по суровым водам Атлантики…

---

*) О «Мелькарте», копии древнего финикийского корабля, см. в ВС №№7,9-2000 г.

**) Мелькарт — «царь города», в западносемитской мифологии I тыс. до н.э. верховный бог города Тира, почитавшийся во всех колониях Финикии, как покровитель мореплавания и колонизации. Он изображался сидящим на мифологическом коне — гиппокампусе.

***)
О плавании «Одессы» см. в ВС №9-2001 г.