После смерти Пржевальского начатую экспедицию возглавил Михаил Васильевич Певцов. Одним из его помощников был назначен опытный путешественник, Всеволод Иванович Роборовский; другим — 25-летний Козлов.

С мая 1889 по январь 1891 года Петр Кузьмич в составе этой экспедиции преодолел более 10000 км. Его опыт все возрастал, а проявленные деловые и человеческие качества вызывали неизменное одобрение спутников.

Поэтому, когда в 1893 году была организована новая экспедиция под руководством Роборовского, старшим помощником стал Козлов. И вновь степи и пустыни, горы и равнины, заболоченные долины и горные ледники…

Кстати, эта экспедиция вполне могла стать последней для Козлова. Он чуть не погиб, сорвавшись на леднике; спасло чудо — случайный камень, попавшийся на стремительном пути в бездну... Очевидно, судьба готовила Петра Кузьмича для больших свершений.

В начале 1895 года Роборовский тяжело заболел. На обратном пути Козлов берет руководство экспедицией на себя — и успешно заканчивает ее...

Подходит конец века. Козлов — в расцвете сил. Он уже участвовал в трех больших центральноазиатских экспедициях, где сумел проявить огромную волю и большие способности исследователя, доказав, что является достойным преемником Пржевальского.
Вот почему Географическое общество сочло возможным возложить на него руководство следующей (1899-1900 гг.) экспедицией в Центральную Азию.

Эта экспедиция, известная под названием Монголо-Тибетской, предполагала проникновение в малоисследованные и малодоступные пространства Тибета. Она была трудной и опасной.

Но при всем при том, как вспоминал Петр Кузьмич, ему, пожалуй, больше никогда не удавалось привезти такую большую и разнообразную естественно-историческую коллекцию, такие интересные этнографические сведения о «диких» племенах Тибета, как именно из этого первого самостоятельного путешествия. Поэтому остановимся на нем поподробнее.

Монголо-Тибетская экспедиция отнюдь не была огромным отрядом ученых, проводников, вспомогательного персонала; кроме самого начальника, П.К. Козлова, в нее входили только ботаник В.Ф. Ладыгин и топограф А.Н. Казнаков. Остальные 14 человек были сугубо военным конвоем, сопровождавшим научный штат экспедиции.

14 июля 1899 года караван из десятков верблюдов и лошадей, покинув одну из станиц нынешнего Алтайского края России, извиваясь лентой, двинулся в Монгольский Алтай.

Миновав перевал, где проходила русско-монгольская граница, экспедиция сразу же попала в иные природные условия. Прозрачная атмосфера и пышная растительность, вызванная к жизни обильными осадками, сменились вдруг сухим, полным мельчайшей пылью воздухом над почти безжизненной долиной...

Прошло несколько недель пути — и вот, миновав монгольский город Кобдо, экспедиция подошла к озеру Хара-Ус-Нур («Черная вода»), расположенному на западе Монголии, в Котловине Больших Озер. Эта котловина находится на высоте более 1000 м, — что вовсе не смущало пернатых, обилие которых поразило путников.

Бесчисленные стаи гусей, уток, лебедей, пеликанов, цапель спокойно чувствовали себя вблизи человека. Как выяснилось, в обильных травянистых зарослях на берегах озера зимою проживали и многие монголы: среди камышей было несравненно теплее, чем в открытой степи или в горах.

Хорошо пополнив на озере зоологическую коллекцию, экспедиция отправилась далее. Дорога по Монгольскому Алтаю то вилась на дне глубоких ущелий, то превращалась в узкие карнизы, нависающие над головокружительными пропастями. Облегчало путь радушие гостеприимных монголов: они во всем оказывали содействие русским путешественникам.

В декабре 1899 года экспедиция достигла пустыни Гоби — местности, где нет рек и чрезвычайно бедна растительность на каменистых, глинистых либо песчаных, местами засоленных почвах. Климат этой пустыни таков, что летом температура поднимается до +45°С, а зимой столбик термометра падает до отметки -40°С.

Гоби — настоящий ад, где вода дороже золота. Занимая в целом около 2 млн. км2, Гоби простирается на 1750 км с запада на восток; ширина этого пояса смерти достигает 600 км.

Особенной дикостью, безводием и бесплодием Гоби поразила спутников Козлова в своей центральной части. Здесь изредка попадались кустарники, пригодные в пищу лишь для «кораблей пустыни», но не для лошадей. Последние тут вообще не встречались; недаром местные верблюды проявляли настоящий страх при виде лошадей каравана экспедиции...

Впрочем, подобное соседство животных было недолгим. Ибо, если верблюды чувствовали себя довольно сносно, то экспедиционные лошади худели с каждым днем и, в конечном счете, одна за другой стали устилать своими трупами дикую пустыню.

Коней губил не только голод; в середине декабря даже днем термометр в тени редко показывал выше, чем -20°С. Леденящие ветры сопровождали горстку людей, осмелившихся проникнуть в их царство...

Тибетка

Местами экспедиция шла через горные массивы, где скалы напоминали фантастические здания: созданные выветриванием, высились кругом замки с балконами, башни, гигантские лестницы со статуями...

Поражало обилие небольших возвышенностей, — монголы называли их «бестолковыми», ибо в гигантском лабиринте этих крутых холмов можно было легко запутаться.

Горная часть маршрута сменилась песками, по которым экспедиция шла более двух недель. «В общем — отмечал Козлов — пески тихи, монотонны, безжизненны. Целыми днями идешь среди бесконечного песчаного моря: бархан за барханом, словно гигантские волны, встают перед глазами усталого путника…

Даже поднявшись на более высокую вершину, ничего не видишь — все песок, песок, песок. Животной жизни также не видно и не слышно; слышится только тяжелое, учащенное дыхание верблюдов да шорох их широких лап. Красивой гигантской змеей извивается по барханам верблюжий караван, то поднимаясь на гребни барханов, то погружаясь между их капризных скатов».

Кстати, именно подобный характер передвижения в песках — подъемы и спуски по барханам, сходные с покачиванием на морских волнах, — и объясняет широко известное прозвище верблюда: «корабль пустыни». В сильный ветер песчаное море, по которому «плыли» верблюды, несколько оживлялось. Песок, взвеваемый с гребней, придавал барханам вид как бы маленьких дымящихся вулканов...

Между прочим, именно песчаные «волны» представляли собой серьезнейшее препятствие на пути следования каравана. Как отмечает Козлов, особенно трудными для движения были огромные, высотой до 90 м, барханы, отличавшиеся большой крутизной ската.

С ними нередко приходилось вступать в настоящую борьбу, беря их приступом. Это происходило следующим образом. После того, как несколько человек взбегали на бархан, песок за ними осыпался; возникал выступ, по которому верблюды кое-как взбирались наверх.

Насколько подобная борьба была утомительной, можно судить по упоминанию Козлова о том, что один из барханов экспедиция преодолевала три часа, пуская в ход весь имеющийся инструмент...