Около семи лет Ноуман проработал в Пакистане, успешно одевая пакистанских женщин в модные, но строгие одежды.

Несколько собственных бутиков и устойчиво высокие уровни продаж не позволяют предположить, что дизайнер решил попытать счастья в чужих краях, поскольку не имел успеха на родине...

Вероятно, просто настало время выходить на новые рубежи. Ноуман решился создать коллекцию, которую можно было показать только в Европе. Она рассчитана на молодежь, но возрастные рамки каждый волен выбирать сам, — в меру собственной раскованности.

Интересно, что, привезя коллекцию в Петербург, дизайнер стал срочно перешивать свои модели на европейские фигуры, так как выяснилось, что стандарты пакистанской манекенщицы существенно превышают наши 90-60-90...

Ноуман использует столь популярные сейчас в Европе восточные этнографические мотивы. Некоторые из них он применяет намеренно, чтобы поразить и заинтересовать европейцев, — но в то же время смело, иногда даже чересчур, открывает тело своих моделей. Использует европейский силуэт — и в то же время применяет восточную ткань, многослойность прозрачных одежд.

Конечно, Риаз далеко отошел от традиционных форм, — но все же в его моделях можно найти черты основных типов пакистанской одежды. Так, чоли вырождается в тканевые полоски с вышивкой, крепящиеся на тесемках и не поддерживающие грудь, а лишь слегка ее прикрывающие. Кутюрье как бы играет с хорошо известными ему типами одежды, создавая малоузнаваемые вариации...

В коллекции есть работы, стилизованные под одежду жителей пустыни Синдх. Здесь — ручная вышивка шелковыми нитями традиционных ярких цветов (бирюзовый, изумрудный, ярко-желтый, малиновый, красный) по хлопковой ткани. В ней применяется типичный для этого района страны орнамент, — а в качестве дополнительного украшения используются натуральные зеркала.

Фрагменты зеркал на черной основе, отражая свет и становясь своеобразными маячками, не дают потерять друг друга в пустыне... В другой модели дизайнер использует авторскую ткань с нанесенным на нее методом шелкографии распространенным орнаментом Панджаба. Орнамент носит название аджерак, что в дословном переводе с урду — «выразительно, ярко».

Но уникальность узора — не только в форме и цвете. Мастер наносит печать деревянным штампом последовательно, в несколько слоев, — разными красками, сохраняя при этом четкость линий. Аджерак популярен в местностях со скудной растительностью, — может быть, потому, что там столь желанны сочные цветы, зеленые листья...

Кроме одежды, модельер представил коллекцию аксессуаров. Колье-оберег на шерстяной нити стилизовано под традиционное украшение кочевников Панджаба, издающее при ходьбе звяканье колокольчиков. Украшения для шеи, запястий, щиколоток сделаны из знаменитого панджабского стеклянного бисера: излюбленные геометрические мотивы, яркие насыщенные цвета — от зеленого до розового...

Ноуман создает также обувь, в которой можно обнаружить традиционные мотивы. Так, у туфель кхуса загнутые носы, чтобы было удобнее ходить по горячим пескам пустыни.

При осмотре модных коллекций всегда возникает вопрос: носит ли сам кутюрье то, что предлагает своему зрителю? Ответ Риаза оказался неожиданным: свою одежду он осмеливается надевать только в подготовленном обществе.

Даже в Европе он не решается выйти в своих нарядах на улицу. На показе кутюрье выглядел и вовсе скромно. В строгом, но стильном джинсовом костюме, он как бы оттенял изысканность моделей своей коллекции...

Некоторые пресс-агенты стремились представить дизайнера как демоническую личность, «ужасное дитя» исламского Пакистана.

Между тем Риаз выглядит вполне благодушным, и его творческая смелость и решительность, не сразу угадываемые за скромной улыбкой, вызывают уважение.

Ему очень нравятся европейские женщины. Однако, в жены, как признался кутюрье, он скорее возьмет девушку своей культуры. Объясняет он это просто: во-первых, так легче найти общий язык, а во-вторых, бесчеловечно вырывать личность из родной среды и везти в малознакомую страну, куда Ноуман стремится вернуться.

— С помощью этой коллекции я не хочу отдалиться от Пакистана, а тем более, эмигрировать. Я достаточно успешно продаю свои модели дома, — но сейчас, мне кажется, надо идти дальше, чтобы реализовать новые идеи. Это мне интересно, и я чувствую, что на это способен, — утверждает дизайнер.

Пожалуй, его невозможно упрекнуть в слепом копировании национальной одежды. Ее детали, мотивы творчески перерабатываются, стилизуются и в разных сочетаниях звучат задорно и свежо.

— Я с детства видел вокруг себя прекрасных женщин, красота которых была скрыта за тяжелыми одеждами, освященными вековыми традициями, — говорит Риаз. — Меня воспитали прогрессивные родители, и в нашей семье всегда почиталась красота, поэтому я и выбрал себе цель — украшать и превозносить женщину.

Это заявление может показаться странным многим европейцам, привычно рисующим образ деспотичного восточного мужчины. Но, разговаривая с Ноуманом, я убедилась, что передо мной человек мягкий и толерантный.

Даже на болезненный вопрос об отношениях Пакистана с Индией Риаз ответил: так же, как и большинство нормальных людей, он считает эти распри надуманными и искусственно культивируемыми.

Все люди должны жить в мире, а особенно такие близкие родственники, как пакистанцы и индийцы.

...Петербург продемонстрировал лояльное отношение к «альтернативной» пакистанской моде. Что на это скажет более консервативная Москва, дизайнеру остается только гадать, пока он сам не решится удивить москвичей.

Я уже не говорю о других наших городах...

---

Материал подготовлен при информационной поддержке Российской государственной библиотеки. http://www.rsl.ru