11 апреля голландки прибыли в Хартум. Алексина, чьей воле уже подчинялись обе старшие женщины, первоначально собиралась двигаться дальше по Голубому Нилу в Эфиопию, о которой она была наслышана от одного немецкого миссионера, немало времени проведшего при дворе эфиопского монарха.

Но о ситуации в этой стране приходили тревожные вести; к тому же, у французского консула в Хартуме, Тибо, девушка познакомилась с бельгийским купцом Бартелеми, который увлек Алексину рассказами о поездке по Белому Нилу. Подъем к истокам древнего Хапи казался все более привлекательным...

Окончательно склонило голландку к этому пути еще одно романтическое обстоятельство. Как раз в то время велись поиски двух английских путешественников — Джона Спика и Джеймса Гранта, которые в 1860 году от Занзибара на восточном побережье Африки отправились к верховьям Нила; с тех пор об англичанах не было никаких сведений.

Из Хартума им навстречу был направлен английский консул Джон Питрик. С аналогичной целью вверх по Нилу собирался подняться и английский путешественник Самюэл Бейкер. В конце концов, Алексина тоже вознамерилась принять участие в этих поисках.

В то время Хартум представлял собой скопище авантюристов всех мастей. Под видом торговли слоновой костью, купцы не брезговали заниматься торговлей рабами. Египетское же правительство заявляло, что работорговли в этом районе нет, и сквозь пальцы смотрело на происходившее.

Все, у кого были деньги, посылали вверх по Нилу корабли с целью приобретения рабов. Да и египетские наместники в Судане сами были не прочь подзаработать на этих позорных сделках; к тому же, они занимались неприкрытым вымогательством, с чем не раз пришлось столкнуться Алексине.

Наместник Муса-паша был настоящим тираном. Бейкер писал о нем в 1862 году: «Человек этот превзошел обыкновенных турецких чиновников: в нем к высшей восточной порочности примешивалась еще и грубость дикого зверя. Во время его губернаторства Судан был совершенно разорен... Без торговли на Белом Ниле Хартум едва ли бы мог существовать, а торговля эта состоит в похищении людей и в убийствах».

Спустя два года Алексина Тинне, на личном опыте познав деяния Мусы-паши, писала из Хартума своему сводному брату Джону в Англию: «Расскажи в газетах, в каком жутком состоянии находится страна. Муса-паша ввел такие налоги, что все хозяйство развалилось. Он держит 20 тысяч солдат, провизию для которых добывает грабежом; он захватывает рабов и превращает их в солдат. Многие деревни, которые еще год назад процветали, теперь опустели»...

Вопреки всем предостережениям, Алексина решила нанять единственный в то время на Ниле пароход и на нем двигаться вверх по «Белой реке». Наместник всячески препятствовал экспедиции Тинне, не желая иметь лишнего свидетеля творившихся беззаконий, — но при поддержке египетского принца Халима, брата вице-короля Египта, с которым она познакомилась во время пребывания в Каире, Алексине все же удалось заполучить пароход. В мае 1862 года голландки отправились из Хартума.

Один журналист, современник Тинне, заметил: «Не часто случается, чтобы леди из высшего общества пускались одни в опасные путешествия без всяких других побуждений, кроме страсти к неизведанному и без всякой другой поддержки, кроме собственного мужества».

Красивая, энергичная, прекрасно образованная, Алексина, бесспорно, выглядит самой романтической фигурой в истории исследований Африки. Из путешественников, знавших или встречавших ее, не было ни одного, кто бы вспоминал о ней без восхищения или хотя бы не сказал в ее адрес доброго слова...

Дойдя до того места, где Нил принимает в себя воды правого притока — Собата, Алексина решила подняться вверх по этой реке. Десятидневная экспедиция по Собату, до тех пределов, пока река оставалась судоходной, прошла благополучно, но была не слишком результативна. И наша героиня продолжила плавание вверх по Белому Нилу.

Наконец, она добралась до Гондокоро — это почти у границ с нынешней Угандой, на пятом градусе северной широты. В нескольких километрах выше начинались пороги; плыть на пароходе дальше было невозможно. Поэтому Тинне отправилась в пешую экспедицию; однако явное сопротивление работорговцев, не желавших пускать европейскую экспедицию на земли, где они чувствовали себя полными хозяевами, и тропические болезни вынудили ее вернуться.

Алексина вновь прибыла в Хартум, но оставалась там недолго. В начале 1863 года она вновь отправилась на верхний Нил, на этот раз, в район его западного притока — малоисследованной реки Бахр-эль-Газаль, «Реки Газелей», как назвали ее арабы.

«Африканские дебри были не для европейской девушки из высшего света, привыкшей к роскоши и королевским дворам. Но Алексина была прирожденным руководителем и сказала — вперед!» — писал о ней один американец.

Бассейн Бахр-эль-Газаля был одной из наименее изученных частей Судана: густая речная сеть, множество болот и непроходимые заросли затрудняли его исследование. Но в науке существовало мнение, что именно Бахр-эль-Газаль и есть главный исток Нила.

Потому этой экспедиции Тинне решила придать серьезный исследовательский характер. Она пригласила с собой двух находившихся в то время в Хартуме немецких ученых — орнитолога Теодора Хейглина и ботаника Германа Штейднера. К группе присоединился еще и голландский натуралист барон д'Аблэнь.

Экспедиция на Бахр-эль-Газаль была одной из самых дорогих и богато оснащенных среди всех, что когда-либо предпринимались на Ниле. Кроме парохода, наняли несколько парусников; европейцев сопровождал эскорт из 200 человек и множество слуг. Адриана ван Капеллен, плохо переносившая тяготы путешествий, осталась на этот раз в Хартуме. Мать поехала с Алексиной...

В случае удачного развития событий, Алексина планировала за Бахр-эль-Газалем пересечь страну Ньям-Ньям и выйти к Конго, а затем двигаться на запад, к побережью Камеруна; оттуда же, вокруг мыса Доброй Надежды, морем вернуться в Египет.

Когда женщины уже отправились в путешествие, сводный брат нашей героини, Джон, на основании писем родственниц 23 ноября 1863 года сделал доклад в Географическом обществе в Лондоне, а затем опубликовал его в «Трудах исторического общества Ланкашира и Чешира». Алексина просила не рекламировать их имен; в докладе шла речь о путешествиях просто «голландских леди». Она вообще не любила рассказывать о себе, не стремилась к известности...

Как раз во время экспедиции голландок на Бахр-эль-Газаль произошло важнейшее событие. Англичан Спика и Гранта встретил в Гондокоро Бейкер; оттуда в Хартум, а затем дальше в Европу было отправлено послание, слова которого стали крылатыми: «Нил установлен!» Действительно, Спик видел, что из озера, обнаруженного им и названного Викторией, вытекает на север река, которая, по убеждению ученого, и являлась началом Нила.

Позже подтвердилось, что Спик был прав. Однако тогда многие географы все еще полагали, что озеро Виктория — лишь один, и не главный из истоков Нила. Место рождения реки искали западнее и южнее. Такого мнения ошибочно придерживался и крупнейший исследователь Африки — Дэвид Ливингстон, принявший за исток Нила верхнее течение Конго.

Не случайно, выступая в Географическом обществе, Джон Тинне так определил цель экспедиции своей сводной сестры: «проникнуть в речную область Бахр-эль-Газаль и определить, не текут ли воды Нила из другого источника, кроме озера Виктория». На это президент общества сказал, что, «если они достигнут своей цели, окажут важную услугу географии».

Многие отговаривали Алексину от ее затеи. Позже, в апреле 1863 года, когда она исчезла в дебрях Бахр-эль-Газаля, Спик, к тому времени уже с триумфом прибывший в Хартум, писал Адриане ван Капеллен: «Какая бы ни была цель экспедиции — развлекательная или научная, я не вижу возможности закончить ее успешно. Хорошо зная природу африканского климата, я бы никогда не отправился в путь более, чем с одним спутником...

Если же они предпримут такую попытку, я не гарантирую, что они останутся в живых... Провал будет неизбежным результатом.» Спику вторил его спутник Грант, считавший, что голландкам надо возвращаться, если они не хотят пасть жертвами торговцев слоновой костью.

Сама же Алексина, отправляясь в новую экспедицию, оптимистично писала на родину: «Не волнуйтесь. С нами двое ученых, а на пользу экспедиции работает популярный слух, что это путешествует дочь султана на огненном корабле.»

Однако путешествие на Бахр-эль-Газаль действительно оказалось тяжелейшим испытанием для молодой голландки.
«Проходя мимо парохода, принадлежавшего одной голландской даме, ван Капеллен, и красавице, ее дочери, мисс Тинне, мы приветствовали их ружейным залпом и махали платками, пока наконец не потеряли друг друга из виду, — писал Бейкер. — Не думали мы тогда, что в последний раз видим эти дружественные лица и что почти все их общество постигнет такая ужасная участь.»

Трудности начались с первых дней пути по Нилу. Капитан одного из судов специально сделал пробоину, чтобы вынудить голландку вернуться. Когда флотилия вошла в Бахр-эль-Газаль, продвижению вперед мешали густые заросли папируса и тростника; плавучие острова загромождали протоки с мутной водой. В конце марта экспедиция прибыла в местечко Мешра-эр-Рек, важнейшую якорную стоянку на «реке Газелей». Дальше начинались болота, которые и питали реку.

Вскоре выяснилось, что для дальнейшего продвижения многого не хватает. Барона д'Аблэня послали обратно в Хартум с пароходом за запасами.

Хейглин и Штейднер решили выступить вперед, в сторону реки Джур, а Алексина с матерью и слугами остались в Мешра-эр-Рек, «одном из самых странных мест земного шара, куда ведет дорога, столь же странная».

Пока барон вернулся из Хартума с запасами продуктов, — начались дожди, болота превратились в озера и стали непроходимыми. В опустошенных работорговцами местах невозможно было найти ни носильщиков, ни продовольствия...

От малярии умер Штейднер, который по совместительству был и врачом экспедиции. Впрочем, болели практически все.

Опытный путешественник Спик был прав: большое количество людей и запасов в диких местах, куда попала Тинне, сделалось тяжелейшей обузой. Одни бусы для подарков туземцам весили не менее полутора тонн!

Приходилось делать частые остановки. К тому же, слухи о богатстве экспедиции привлекли вымогателей... И все же, группа уходила все дальше на запад, на территорию таинственной страны Ньям-Ньям.

Когда экспедиция Тинне добралась до Джура, эта река превратилась в мощный поток. Его удалось пересечь в резиновой лодке, но часть запасов промокла и погибла. Наконец, путешественники дошли до фактории торговца Буселли, который был полновластным хозяином во всей округе.

Он сначала устроил голландкам пышный прием, а потом стал требовать немыслимые цены за самые жалкие услуги, не говоря уже о продуктах.

Экспедиции грозил голод. Буселли практически изолировал голландок и сделал их своими заложницами. «Нас держали, как пленников, и иногда... нападали на наших солдат», — писала позже Алексина. Члены экспедиции с трудом выбрались из владений вероломного торговца и разбили свой лагерь, пометив на карте это место французским названием «Etablissement Tinne».

Дожди продолжались, ситуация становилось все тяжелее. Об отчаянном положении экспедиции можно судить по обратному адресу, который оставила Алексина на обертке одного из писем, отправленных из болот Бахр-эль-Газаля: «М-ль Тинне, одному Богу ведомо, где!»

В июле умерла мать Тинне, затем последовали смерти двух ее голландских служанок. Хейглин и сама Алексина едва держались на ногах...

Помощь Тинне пришла от ее тетки, оставшейся в Хартуме. Экспедиция, посланная Адрианой, встретила Алексину и Хейглина в Вау. Виня себя в гибели матери и еще многих людей, Алексина вернулась в Хартум. Туда она прибыла в конце марта, 1864 года после четырнадцати месяцев отсутствия. А в мае скончалась и ее тетка Адриана. Это было последним ударом для молодой голландки...

И все же, экспедиция на Бахр-эль-Газаль имела большое научное значение. Хейглин привез коллекцию редких птиц. Было изучено течение нескольких рек, собрана богатейшая этнографическая коллекция, открыто 24 вида неизвестных до этого науке растений.

Книгу с их изображениями позже издали на средства Алексины и Джона Тинне в Вене под латинским названием «Plantae Tinneanae», «Растения Тинне». Даже если бы Алексина только нанесла на карту скрытый зарослями и плавучими островами вход в Бахр-эль-Газаль, это уже было бы большим вкладом в тогдашнюю науку.

Дэвид Ливингстон, оценивая ее вклад в исследования Нила, писал: «Никто в моем представлении не стоит так высоко, как голландская леди мисс Тинне, которая после тяжелейших семейных горестей с благородной настойчивостью продолжала бороться со всевозможными трудностями...»

Было у Алексины Тинне еще одно важное качество, которое, пожалуй, в первую очередь, выделяет ее из плеяды первопроходцев Африки...