За дело взялся институт «УкрНИИпроектстальконструкция». Разработали для «Лаврентьевны» мощный каркас в виде четырехгранной решетчатой призмы.

Он должен был вырасти прямо из несущих конструкций музея. Материал «скелета» — высокопрочная углеродистая сталь, не хуже той, что идет на военную технику!

На уровне груди от главного костяка, будто ветви, отходят трубчатые каркасы рук и головы.

Меч, ромбический в сечении, — в сущности, продолжение правой руки; десятиметровый щит, перекрестная система балок, надежно привешен к левой. Внешняя оболочка, «кожа» — набор из квадратных листов нержавеющей стали.

Игорь Лебедич, руководивший работами «по металлу» на всех стадиях, вспоминает: эти квадраты, 50 на 50 сантиметров, делали из той же нержавейки, что и столовые приборы — вилки, ложки, ножи...

Узнав об этом, кое-кто из киевлян поторопился впасть в панику: вот, теперь нечем будет есть! Но тогдашняя индустрия не бедствовала; ложки из продажи не исчезли, и меньше их не стало...

Об опасности, несомой днепровскими ветрами, думали много. Сорокапятиметровая фигура — огромнейший парус, давление потока воздуха на него при ураганном ветре может достигать силы в сто и более тонн...

Особенно встревожились, обдув в аэродинамической трубе метровую модель: рука с мечом отлетела почти сразу!

Сделали две модели покрупнее — всей фигуры и ее верхней части; испытали их в Москве, в ЦАГИ им. Н. Е. Жуковского, — там, где обдувают новейшие самолеты.

Пришлось вносить поправки в сложнейшие расчеты форм (интересно, как все это делал скульптор Харес — создатель Колосса Родосского?).

Повозились и с мечом. Был памятен печальный опыт Волгограда. Замена титанового меча стальным всех проблем не решила. Чтобы сделать его менее подвластным ветру, авторы предусмотрели перфорацию — ряд отверстий (шлюзов).

Иногда шлюзы спасают положение: прорываясь сквозь них, воздушная струя как бы теряет силу...

Так было, например, когда Игорь Лебедич работал со скульптором Валентином Знобой над 15-метровой бронзовой фигурой воина-знаменосца для мемориала «Букринский плацдарм» под Киевом.

Перфорировать пришлось основной «парус» — большое развевающееся знамя.

Зноба эти, хорошо видимые отверстия удачно оправдал, сделал рвано-бесформенными: «Знамя пробито в боях»...

С мечом не вышло. Шлюзы не в полной мере избавили его от опасных колебаний, да, признаться, и не украсили... Для оружия киевской «амазонки» разработали специальное приспособление, невидимое снаружи, на пружинах помещаемое внутрь, — гаситель колебаний.

Вообще, Родина-Мать на киевских кручах стала детищем передовой науки в той же мере, как и плодом вдохновенного замысла. Ее структура, скрытая от глаз людей, сложна и гармонична.

Внутри каркаса ходит лифтовая кабина, выше, уходя в руки и в голову, ветвятся лестницы; в голове же установлен подъемный кран, который можно выдвигать над теменем через люк, — для ремонтных работ.

Есть маленькая смотровая площадка между рукой и щитом; из верхнего края пустотелого щита, также поднявшись по внутренней лесенке, можно высунуться через лючок — и увидеть панораму всего Киева с почти стометровой высоты...

С небольшой авторской модели все пропорции переносили на лекала, задававшие очертания фигуре.

Ее собирали из отдельных секций четырехметровой высоты, изготовленных на заводе имени парижской Коммуны.

Каждую секцию — сложно изогнутое объемное кольцо — изготовляли в виде двух «полуколец». Так удобнее было перевозить. Половинки сращивали на месте сборки.

...Сколь бы ни была велика в проекте роль математики и техники, но пришлось Бородаю поработать и на глазок, руками, — не менее, чем легендарному Харесу на Родосе.

Грудь и плечи, голову и руки — без всяких лекал — лепили из гипса Василий Захарович и его помощники.

Старались, не исказив, перенести в гигантский масштаб прекрасные черты: Бородай ваял Родину-Мать со своей коллеги, красивой и талантливой женщины, скульптора Галины Кальченко.
Из-за чудовищных размеров статуи пришлось пальцами перемесить тонны и тонны вязкой массы...

Иногда возникал спор между чувством и логикой, художником и инженерами. Ветер был грозен и для стальной фигуры: его постоянный напор мог согнуть, деформировать...

Конструкторы предложили готовые части статуи насаживать одну на другую «в нахлест», — так, находя один на другой, крепятся ряды рыбьих чешуй.

Напуски небольшие, с земли никто и не заметит стыков, — но они дали бы определенную свободу каждому блоку. Под давлением ветра стальные «кольца» чуть колебались бы относительно друг друга, не искажая общей формы статуи.

Возвращаясь к сравнению с рыбой, — именно «нахлест» чешуй позволяет ей изгибаться при плавании — и опять выпрямляться...

Василий Захарович не согласился. Уникальная — в мировом масштабе — работа, ни один авторский коллектив в истории не делал ничего подобного, и вдруг «нахлесты», наверняка видимые на сверкающем серебристом теле!..

И так упорно стоял на своем, что убедил высшее партийное начальство. Пришлось продумать сплошную цельносварную оболочку во всю высоту статуи. Но — особым образом крепящуюся к каркасу.

Вместо жестких креплений — шарниры, гибкие связи. Подвижная оболочка не составит одно целое со «скелетом», под натиском ветра «ускользнет» от деформирующего изгиба...

Такого решения, к тому же, быстро и качественно воплощенного, в мировой практике еще не было. Всякому ли ведомо, какой поразительный сгусток инженерной мысли, какая сокровищница сопряженных вместе, больших и малых проектов высится ныне над Правобережьем?..

По размерам и пропорциям своим киевская берегиня также равных не имеет. Весит она около 600 тонн (130 тонн — одна листовая оболочка); стоя на конусе музейного здания, возносится — если считать от площади перед музеем — до высоты в 108 метров.

Вот еще данные для любителей рекордов: сварные швы на статуе имеют общую длину в 22 километра! А уж труда, смекалки, вдохновения, вложенного в нее всеми работниками, от скульптора до сварщика, от главного архитектора до чернорабочего, от умельца-металлоконструктора до киевлянки, сажавшей цветы к подножию монумента перед его открытием в 1981 году, — этого всего в цифры не уместишь.

Что ж!
Пусть сама богатырская стать берегини заставит задуматься потомков. Что за люди были прадеды; что за войну они выиграли, о которой столь велика и прочна память; почему труда не пожалели, возводя мемориал с венечной статуей под облака...