Тайны Кара-тепе

Тот, кто когда-нибудь хоть раз бывал в археологической экспедиции в Средней Азии, знает специфику здешней работы. Сырцовая архитектура древних построек, которые здесь повсеместно преобладают, со временем превращается в землю.

И археологу, чтобы понять, что к чему, предстоит нелегкая задача – отделить былые постройки, ставшие землей, от земли, образовавшейся естественным путем за время жизни и разрушения этого памятника. Чем хуже строили и чем запутаннее была дальнейшая судьба сооружения, тем сложнее проводить сейчас его археологическое изучение.

Есть своя специфика и на Кара-тепе. Большинство наземных сооружений буддийских монастырей кушанского времени были построены надежно и качественно.

Во многих помещениях обвалились только перекрытия, тогда как сами стены сохранились со штукатуркой и раскрашенными панелями вплоть до карнизов.

Раскопки в наземных помещениях не требуют той пресловутой виртуозности «поиска стен», которой так гордятся среднеазиатские археологи. Тут стены покачественнее и попрочнее многих нынешних. Стандартный квадратный кирпич, из которого строили в кушанское время, можно использовать для строительства и в наши дни.

Однако, с пещерными помещениями каратепинские строители сплоховали: где свод со временем стал обваливаться, где еще что-то начинало рушиться, – короче, приходилось монахам уже по мере функционирования монастырей тот или иной участок пещерных помещений выгораживать из обихода – от греха подальше, как бы какого-нибудь брата не придавило ненароком...

Пыльно, темно и опасно в пещере с сохранившимся сводом. Не так темно, но не менее опасно в пещерах, где свод уже рухнул. Но сам азарт поиска, манящая глубина пещер, как правило, напрочь заставляют забыть о возможных опасностях. Последствия этого могут быть самые печальные. Знаю по себе.

В самом конце полевого сезона, в одном старом раскопе был открыт лаз в маленькую боковую пещеру. По размерам лаз напоминал вход в конуру для не очень крупной собаки. Тогда мне удалось просунуть туда только часть своего туловища, после чего я благоразумно ретировался. Судя по размерам, маленькое помещение могло быть кельей для уединения и медитаций. Эту мысль я обдумывал потом почти два года, пока мы обсуждали возможность возобновления работ нашей экспедиции на земле теперь уже суверенного Узбекистана.

И вот, наконец, преодолев множество препон, мы продолжили раскопки на Кара-тепе. И, конечно, мне очень хотелось узнать, что же представляет собой эта маленькая пещера. Мы начали ее расчищать, и я полез туда без оглядки, как мальчишка.

Но узкий лаз привел не в маленькую пещерку, как казалось вначале, а в достаточно широкий коридор. Трудно передать то ни с чем не сравнимое удовольствие, когда продвигаешься ползком с фонариком и ножом в руках по завалам и насыпям, где до тебя никого не было сотни лет.

В одном месте на штукатурке свода я увидел процарапанное изображение человеческого профиля и попытался очистить его от песка. Потом мне очень часто вспоминался этот момент. Стоило закрыть глаза, и я видел, как от моего прикосновения свод падает. Медленно-медленно.

Дальше все мелькает, как в старом кино, – как я пришел в себя, как откапывался, как ругался, как искал фонарик и очки (странно, что они остались целы), как разгребал завал, как выбирался из-под завала к собачьему лазу. На поверхности я долго не мог встать на ноги, сидел и молча смотрел на голубое небо. Что говорить, когда время и земля отпускают тебя из своих пещерных объятий?..

А можете ли вы представить себе, как чувствует себя человек перед входом в пещеру, заложенную сырцовым кирпичом? Конечно, зная о раннесредневековой практике погребения в заброшенных пещерах, можно с уверенностью предположить, что там будут погребения, от которых сохранились одни костяки. И, скорее всего, кем-то уже потревоженные. Ведь как правило, большинство закладов еще в древности были разрушены, а необвалившиеся пещеры стали местом посещения для любопытных и пристанищами для отшельников. Наконец, нам довелось расчистить полностью заложенный проход в одну пещеру.

Дальше – неизвестность, скрытая от всех за кирпичной стеной. Аккуратно вынимаются кирпичи, и дневной свет встречается с вырвавшейся наружу тьмой времени. В полумраке пещеры видна странная роспись стен и свода, пол просто усеян беспорядочно разбросанными костями, поверх которых выложена дорожка из нескольких сырцовых кирпичей.

Что это за роспись? Чьи это кости? Кто и зачем ходил по этой дорожке из сырцовых кирпичей?
Было ясно, что кто-то, не имеющий никакого отношения к буддизму, расписал стены пещеры этими орнаментами. Судя по некоторым признакам, роспись была сделана в середине VIII в. В это время господствующей верой горожан Термеза уже должен был быть ислам.

Но что заставило горожан скрываться в пещере заброшенного буддийского монастыря? Может быть, эту пещеру украсила для своих собраний какая-нибудь община неортодоксальных мусульман, из которых впоследствии вышел знаменитый мистик? Это могло быть первой, еще неизвестной страницей в истории суфизма, иллюстрирующей всем известное буддийское влияние на исламских мистиков.

Разрабатывая эту версию, я наткнулся на книгу о христианских пещерных церквях Анатолии VIII-IX вв. Их росписи почти полностью повторяли стиль и орнаментику «моей» каратепинской пещеры. Итак, обитателями этой пещеры скорее всего были христиане. По-видимому, подражая малоазийским собратьям, они оборудовали себе церковь в пещере заброшенного буддийского монастыря.

Но однажды их молитвы были прерваны; та служба оказалась для нескольких людей последней. Их тела еще какое-то время разлагались в сумраке пещеры, пока кто-то не решил осмотреть убитых. Стараясь не испачкать свою мягкую обувь, он положил на гниющие тела сырцовые кирпичи и прошел по ним через пещеру. Был ли он мародером или исполнял обряд прощания с единоверцами? Неизвестно. Ясно только, что, выйдя из пещеры, он замуровал вход в нее, закрыв случайно забежавшую туда лисицу.

О трагедии животного, которое так и не смогло выбраться наружу, свидетельствуют многочисленные царапины на стенах пещеры, на которые лиса, обезумев, бросалась в тщетных попытках вновь увидеть дневной свет.