Время еще непозднее, и мы, перекусив, могли бы двигаться дальше. Но Канча хитер и не хочет выкладываться. Впрочем, и я не гоню лошадей — уж больно место красивое.

На противоположном берегу к крутому горному склону прилепился, словно ласточкино гнездо, небольшой буддийский монастырь. Так что после обеда можно наведаться в эту обитель.

А Канча, словно почувствовав, что мне есть чем заняться, вкрадчиво спрашивает: нужен ли он будет вечером, и не отпущу ли я его проведать друзей?

И тут же исчезает на боковой тропинке, забирающей круто вверх. Молодые силы бьют ключом, ища выхода. Полдня Канчу ничуть не утомили.

Что для него ноша в каких-то 10 — 12 килограммов, когда полная загрузка здесь считается 40 — 45! У Канчи нынче праздник, сегодня будут танцы...

В «Риверсайд» Канча возвращается лишь под утро и, упав на койку, мгновенно засыпает, подрагивая во сне. Теперь он действительно устал: всю ночь отплясывал.

После завтрака хозяйка приюта пытается разбудить Канчу: пора выходить на тропу.

Сквозь сон он то и дело повторяет: «Сейчас, сэр! Обязательно, сэр!» Хозяйка возвращает Канчу к жизни. У нее есть хорошее лекарство: кружка холодной воды на голову (наружное) и кружка крепкого чая (внутреннее).

И вот мы снова карабкаемся вверх, к Эвересту. Еще вчера мой носильщик часто притормаживал, поджидая своего спутника. Сегодня мы поменялись ролями: у меня появилась маршевая втянутость, а Канча, наоборот, сломался. У ближайшего трактира он берет тайм-аут: «Сэр, идите по тропе, я догоню».

Путь лежит вдоль горного ручья и заблудиться здесь невозможно. Навстречу то и дело попадаются носильщики, ослики, яки. Иногда встречаю ламу из близлежащего монастыря, и мы приветствуем друг друга. Сегодня мы должны добраться до селения Намче-Базар. Проскочить его невозможно, и отсутствие гида не тревожит.

К полудню Канчу отпустило, и он нагоняет меня на втором дыхании. Словно оправдываясь, рассказывает о себе, со слезой. Учиться ему довелось всего два месяца — на большее в семье денег не хватило.

И пришлось Канче идти в люди. Английский язык постиг, общаясь с туристами и альпинистами: по тропе от Луклы до Джири (неделя пути) и вверх — от Луклы до базового лагеря у подножия Эвереста. И больше он нигде никогда не был.

Намче-Базар расположен на высоте 3450 метров в живописной долине, окруженной амфитеатром гор. Канча размещает нас в странноприимном доме с подобающим названием: «Сагарматха». Ведь мы второй день движемся именно к этой вершине.

Есть тут и отель «Йети», но встреча со снежным человеком в нашу программу не включена. Убедившись, что утренний эпизод забыт, Канча назначает время послезавтрашнего выхода на перевал и снова уходит в «самоволку». Завтра у Канчи отгул; у него и здесь свои дела, похоже, что сердечные.

А мне предстоит свидание с Гималаями...

При слове «Намче-Базар» сердце бывалого альпиниста начинает биться учащенно. Еще бы: ведь это высокогорное селение стоит на развилке путей, ведущих к высочайшим вершинам мира.

Естественно, настоящих альпинистов больше всего привлекает Эверест (Сагарматха — «Вершина небес», или Джомолунгма, что означает «Богиня матери-земли»).

Туристы, приезжающие в район Эвереста, не совершают восхождений на него, а довольствуются тем, что им удается вблизи посмотреть на самую высокую гору мира: высота ее — 8848 метров.

Для того, чтобы обойти Намче-Базар, надо преодолеть перепад высот величиной с 20-этажный дом. В низине бежит ручей; он при деле — вращает мани, молитвенные колеса.

Они упрятаны от непогоды в белые каменные будки. Их-то и видит странник, идущий вдоль ручья. Мани похожи на водяные мельницы. Они вращаются под напором горного потока с глухими мерными ударами деревянной оси. Жители Намче-Базара могут спать спокойно.

Считается, что молитва «Ом мани...» день и ночь возносится туда, где белеют шапки восьмитысячников. Однако неусыпную молитву надо постоянно подкреплять личными усилиями.

Над Намче-Базаром плывет басовый рокот труб. Это — так сказать, благовест, и жители знают, что в местном буддийском монастыре ламы совершают богослужение.

Под старинными монастырскими сводами ламы и послушники сидят в два ряда, лицом к лицу. Перед ними, на низеньких столиках, лежат стопки листов со священными буддийскими текстами.

Чтение перемежается с рычанием труб и глухими ударами в гонги-барабаны. Прислужница разносит чай с молоком. Молитвы долгие, и чаепитие идет уже не по первому кругу.

Старушке приходится усердно трудиться — она отвечает не только за чай, но и за светильники. Посреди храма, на металлической подставке, — десятки плошек-светильников и марево огней. Бабулька с чайником подливает масло в плошки и старается не оплошать: пламя должно гореть ровно.

А ламы продолжают чтение. Особенно старается самый младший послушник лет семи. Он громче всех выкрикивает древние тибетские тексты.

Во дворе слышен звон колокольчика. В притворе, при выходе из монастыря, вращается огромное молитвенное колесо, высотой в два человеческих роста. Его не так-то легко раскрутить, и для удобства — внизу, по всей окружности, — прикреплены кожаные держалки. Взрослые в храме, на молитве, а колесо крутят дети — для них это вроде аттракциона.

Но забава тоже требует усилий, и вот одна заботливая мать, оторвав на время свое чадо от колеса, поит его чаем с молоком. Осушив стаканчик, юный шерп снова бежит прокручивать мани. Колесо украшено старинной лаковой росписью на сюжеты буддийских сказаний — хоть сейчас его в музей. Но музейщик рискует при этом схватить сердечный приступ: верхняя часть росписи почти стерлась от частых касаний усердных паломников.

Росписи украшают и скалы, нависшие над обителью. Они везде, где есть сравнительно ровный участок на вертикальной поверхности скалы. Молитвенные флаги — необходимый атрибут, дополняющий наскальную живопись. Возвращаюсь в наше высокогорное бунгало. Правила в горных отелях здесь жесткие: если вы питаетесь в гостинице, то платите за ночлег 100 рупий. А если вы гурман и услаждаетесь на стороне, то стоимость койки резко возрастает — до 500 рупий.

Но все это не для Канчи. У него с хозяевами здешних пристанищ особые отношения. Ведь именно от гида-носильщика зависит, в какой отель он приведет своего клиента.

Менеджеру прибыль, а Канче за услугу — бесплатный харч. Вот почему, еще в Лукле, подряжаясь в носильщики, он ненавязчиво предлагал включить в оплату стоимость еды.