Безусловно, романтический персонаж и реальное лицо — не одно и то же. Однако эпизоды из жизни эпического богатыря-любовника имеют много общего с приключениями настоящего Адиль-Гирея.

На миниатюре из «Шуджа'т-наме» Асафи-паши (1586) — эпической поэмы на турецком языке — Адиль и его возлюбленная, пленённая принцесса из династии Сефевидов, сидят на ковре в богато убранном шатре, перед ними фрукты, закуски и напитки.

Слуга подаёт кушанья, а возле шатра видны кречетники и сокольничьи, отвечающие за любимую ханскую забаву — охоту с хищными птицами.

Тот же Адиль изображён и на османской миниатюре из «Шахиншах-наме» известного нам Локмана бен Хусайн аль-Ашури — эпической поэмы на фарси, посвящённой султану Мураду III.

Экземпляр этого сочинения 989 г. хиджры (1581) хранится в Стамбуле. Миниатюрист представил трагический момент — казнь Адиля в Шемахе. Адиль-Гирей стоит на коленях в простом подпоясанном халате, рядом — персидский палач, отрубающий голову отпрыску крымской династии.

Между тем, пока Адиль-Гирей был занят войной и любовью, разгневанная Порта прислала хану фирман с повелением немедленно выступить на помощь османским войскам.

Потомок Чингисхана будто бы ответил: «Что же, разве мы османские беи?», полагая, что его титул не даёт права падишаху обращаться к нему с приказами, как к простому бею (князю). Мурад III, однако, не прощал непослушных.

Наказать зазнавшегося толстяка выпало герою персидской кампании, полководцу Осман-паше Оздемир-оглу.

Счастье поначалу как будто улыбнулось Мухаммед-Гирею. Он с сорокатысячным войском осадил Осман-пашу, пришедшего с тремя тысячами воинов, в Кафе.

Но хан, увы, оказался не из тех толстых, о которых писал Н. В. Гоголь: «Толстые же никогда не занимают косвенных мест, а всё прямые, и уж если сядут где, то сядут надёжно и крепко, так что скорей место затрещит и угнётся под ними, а уж они не слетят». Мухаммед-Гирей, несмотря на свой вес, всё-таки слетел.

Осада Кафы, пообещавшая Мухаммед-Гирею легкую победу, кончилась бедой. Миниатюра из уже знакомого нам «Шуджа'т-наме» Асафи-паши (1586) запечатлела сцену битвы у стен Кафы.

На ней изображён Осман-паша (на крепостных стенах две надписи — «калеи Кефе», т.е. «крепость Кафа», и «Осман-паша»), какие-то союзные османам фиренги* (вероятно, остатки генуэзцев), стреляющие со стен Кафы.

Типичны головные уборы татарских воинов: помимо низких шапок, отороченных мехом, на них кругловерхие («монгольские») низкие шапочки с раздвоенными полями. Войско Мухаммед-Гирея явно терпит поражение: на земле валяются отрубленные части тел, голова.

Прибытие к стенам города османского флота, который доставил нового крымского хана — будущего Ислам-Гирея III, окончательно решило дело. Мухаммед-Гирей снял осаду, в войске его случился заговор, и он бежал за Перекоп к ногайцам. Однако послушный туркам брат Мухаммеда Алп-Гирей настиг беглеца, который и был удавлен вместе с сыном.

Портретную галерею крымских монархов XVI в. завершает портрет ещё одного сына Девлет-Гирея — пожалуй, самого яркого из братьев, Гази-Гирея II.

Он правил на полуострове дважды: в 1588-1597 и 1597-1608 гг. (перерыв был вызван захватом трона его братом Фетх-Гиреем). Гази-Гирей был, пожалуй, наиболее выдающимся из плеяды крымских ханов-поэтов и писал прекрасные стихи, пользуясь литературным псевдонимом «Газайи».

Он имел также ещё одно прозвище — «Бора», что значит «Вихрь». На миниатюре к «Шахнаме» работы Субхи-челеби Талики-заде хан изображён спешащим на помощь армии Мехмеда III. Сейчас рукопись с этой миниатюрой выставлена в постоянной экспозиции Музея турецкого и исламского искусства в Стамбуле.

К счастью, она раскрыта как раз на нужном нам развороте. Гази-Гирей одет почти так же, как и его воины. Кроме кольчуги, мало что говорит о его высоком статусе. Нет причин сомневаться в том, что и это изображение портретное.

Однако нередко на османских миниатюрах встречаются безымянные крымские властители, которых называли просто «татарскими ханами» (Tatar Hani). Подобного рода изображения скорее всего не были портретными, а передавали обобщённый образ крымского хана, характерные детали его облика. Именно поэтому они также весьма интересны.

На одной из миниатюр бородатый хан изображён стоящим на коленях. Интересен его головной убор с уже знакомым нам пером соргуч; похожий головной убор, с пояснением — «татарский венец», изображён и на рисунке неизвестного турецкого автора XVII в. На другой иллюстрации крайне интересна причёска хана, напоминающая ту, что в России называли «под горшок»; волосы расчёсаны на прямой пробор.

Ещё одного безымянного крымского хана мы видим на миниатюре в альбоме неизвестного художника (возможно, поляка, жившего в Стамбуле), выполнившего около 1779 г. рисунки турецких костюмов.

Альбом происходит из коллекции польского короля Станислава Августа и в настоящее время хранится в кабинете гравюр Университетской библиотеки в Варшаве. Головной убор хана — четырехугольный зелёный колпак, обшитый коричневым мехом и украшенный эгреткой с перьями.

Знакомый нам кафтан капаниче из коричневого меха обшит красным атласом или тонким сукном. Большой воротник и обшивка рукавов также выполнены из меха, а перед украшен галунами.

Под накидкой виден богато расшитый халат, который носили по преимуществу крымские ханы и их сыновья, а также татарская знать; за кожаный пояс с изящной пряжкой заткнут кинжал. Сапоги с большими голенищами из золочёного сафьяна. На левом плече висят лук и колчан, а на золотой портупее — сабля.

Вряд ли стоит искать в этом персонаже какого-то конкретного крымского хана. Автор рисунка, вероятно, стремился передать обобщённый образ крымского государя, и надо сказать, что он хорошо знал детали одеяния и вооружения. Это тем более интересно, что европейские мастера редко отличались подобной точностью.

Мирза Али-Гирей, сын хана, который помогал туркам при осаде Вены в 1683 г., на гравюре 1684 г. Якоба Сандрарта (хранящейся в Музее Польской Армии в Варшаве) больше напоминает античного героя, чем реального воина. Однажды Иосиф Бродский заметил: «На деле мы можем говорить всерьёз только об истории костюма».

Пожалуй, поэт в данном случае был несколько категоричен. Но нельзя не признать, что говорить всерьёз об историческом костюме — это значит, говорить о самой истории.

---

*Фиренги — искаженное на Востоке название средневекового западноевропейского народа франков, перенесенное на всех европейцев. Аналогичными искажениями на Руси были слова «фрыга, фрязин». (Прим. ред.)

Материал подготовлен при информационной поддержке Российской Государственной Библиотеки. http://www.rsl.ru