Пути ее родителей разошлись не только в житейском плане. Если Джозеф стал самым настоящим пособником «третьего рейха» в Англии, был за это арестован и попал в лагерь, — то баронесса, оказавшись в оккупации, повела себя героически.

В ее арнемском доме был, по сути, центр местного антифашистского Сопротивления. И, как ни трудно поверить в это, — активной подпольщицей стала одиннадцатилетняя Эдда!

С раннего детства она обожала танцы. Однажды, еще в Лондоне, сбежала от матери в парке, чтобы в одиночестве потанцевать перед эстрадой, где играл военный оркестр. За год до немецкого вторжения Эдду отдали в балетный класс арнемской консерватории.

Теперь увлечение превратилось в средство заработка. Состояние баронессы было конфисковано оккупантами, даже в особняке ван Хеемстра мать с дочерью оставили «на птичьих правах», — там размещался армейский штаб... рядом с которым сходились подпольщики!

Эдда собирала деньги, давая сольные концерты или обучая балету детей в знакомых семьях. Но все, что она зарабатывала, — за исключением необходимой малости, — шло в казну подполья.

...Она своими детскими глазами видела то, что кажется невероятным, слишком ужасным в исторических фильмах. Видела поезда с голландскими евреями, шедшие в концлагеря на Восток.

Запомнила ребенка в большом, не по росту, пальто, маленького светловолосого мальчика: его с родителями привезли на грузовике и тоже загнали в поезд. «Целые семьи гнали по улицам, толкая людей прикладами, пока младенцы не начинали плакать, а женщины умоляли убить их, лишь бы отпустили на свободу детей. Несчастных заталкивали в товарные вагоны, иногда швыряя туда с такой силой, что было слышно, как трещат кости».

Но сотрудничество Эдды с Сопротивлением не ограничивалось денежным участием. Девочка разносила шифрованные записки из подпольного центра, положив бумажку в стоптанный ботинок. Якобы нечаянно закинув мячик за чужой забор, Эдда заходила во двор и вручала хозяевам брошюру, призывающую к борьбе с захватчиками.

В 1943 году в лесах возле Арнема скрывался английский парашютист. Эдда принесла ему информацию от группы Сопротивления. Подала условный знак песенкой, спетой по-английски; оставила послание и ушла. По дороге домой девочка собирала лесные цветы. Когда ее остановил патруль, будущая актриса очаровательно улыбнулась, сделала реверанс и подала немецкому офицеру букетик. Немцы посмеялись и пропустили ее...

Жили они с матерью все голоднее. Рацион состоял из листьев салата, одной или двух картофелин и «хлеба» из гороховой муки. Иногда приходилось есть даже луковицы тюльпанов — в Голландии их всегда было много... Характер Эдды-Одри проявлялся в том, что она уговаривала себя... не хотеть есть! «Если еды нет, я не стану хотеть того, чего не могу получить... Это была одна из моих первых попыток доказать превосходство духа над материей». Девочка начала страдать малокровием, ноги опухали от отеков. Эти лишения и сформировали известную всему миру хрупкую фигурку Хепберн.

Жизнь казалась чудовищной. Брата баронессы, известного судью, увели в гестапо и расстреляли. Однажды в 1944-м Эдду чуть было не загнали в немецкий грузовик вместе с другими девушками. В Арнеме шел отлов рабынь — женщин для работы кухарками и уборщицами в лагерях и тюрьмах. Но охранник, ведший группу пойманных, был молод и нерасторопен. Эдде удалось сбежать, — зато потом пришла пора скрываться.

Есть сведения, что 15-летняя девочка месяц пряталась в подвале разрушенного дома. У нее с собой было несколько яблок и кусочек хлеба. Чтобы не чувствовать голода, старалась побольше спать. Мысленно повторяла разные мелодии. «Сама я не издавала ни единого звука, но старалась все время слышать игру на скрипке, на рояле и на виолончели. Война засадила в тюрьму мое тело, но даже в этих условиях — особенно в этих условиях! — мой дух принадлежал мне»...

Осенью 1944 года союзники сделали отчаянную попытку высадиться на планерах и парашютах и захватить переправу через Рейн у Арнема. Немцы встретили англо-американцев истребительным огнем, до 17 тысяч союзных солдат погибло. За помощь врагу гитлеровцы выгнали из города чуть ли не все его население, сто тысяч человек! Смертельно больных пациентов выбрасывали из больниц. Беременные женщины рожали на обочинах. Одри видела это...

Потом началось большое наступление союзных армий. Как ни парадоксально, оно чуть не принесло гибель семье Хепберн. Скитаясь, мать с дочерью поселились в незнакомом заброшенном доме. Оказалось, что на третьем этаже немцы установили радиопередатчик. Когда британцы засекли его, то решили, что перед ними гнездо коллаборационистов. Солдаты чуть не убили обеих женщин, ворвавшись в дом. Спасла только хорошая английская речь Эдды...

«Я никогда не избавлюсь от мыслей об этой войне, — говорила актриса позднее. — Война для меня так никогда и не кончилась... Я видела, как люди умирают, я видела, как разлучают родных и близких, я каждый день видела голод и жестокость. И убедилась: ничто не может быть важнее сочувствия к страданиям других. Ничто — ни карьера, ни богатство, ни ум, ни положение в обществе. Если мы хотим выжить, мы должны сочувствовать друг другу».
Это стало законом ее жизни — до конца.

Немцы в Голландии капитулировали на следующий день после шестнадцатилетия Эдды — 5 мая 1945 года. Она лежала в амстердамской больнице, истощенная до последней степени.

Война окончилась, завещав нашей героине страшные воспоминания, бронхит, астму и малокровие, — но нищета продолжалась. Знакомый англичанин присылал баронессе блоки сигарет; та продавала посылки и покупала «новое чудодейственное лекарство» — пенициллин. Только так и спасли девушку.

Трудно начинались мирные дни. Но — уже необратимо.
...Своего отца она нашла в Дублине через четырнадцать лет, уже вместе с мужем, актером Мелом Феррером. И до самой смерти Джозефа помогала ему денежными посылками...

Все, кто знаком с историей западного кино, помнят стремительный взлет девушки, сменившей свое длинное и аристократическое англо-голландское имя на короткое и звучное — Одри Хепберн (Audrey Hepburn). Сама она объясняла эту смену так: «Как Эдда, я претерпела уже достаточно невзгод».

Взлелеянная в мечтах балетная карьера не задалась по смешной причине: Одри была слишком высока (171,5 см), для нее не находилось подходящих партнеров.

Кроме того, закрылась амстердамская школа танца. Элла, еще надеясь на балетный успех дочери, решила переехать в Лондон, чтобы девушка продолжила обучение там. Однако, скоро вступила в свои права десятая муза — богиня кинематографа...

Забавно, но факт: в своей первой кинороли Эдда-Одри снялась еще в Голландии! Режиссер ван дер Линден предложил ей микроэпизод в учебном фильме «Голландский язык за семь уроков». Глуповатая стюардесса произносит одну-единственную реплику: «Кто, я?..»

В Лондоне пришлось зарабатывать на жизнь. Одри фотографировалась для торгового каталога фирмы, продававшей модные шляпки; подрабатывала переводами, наконец, танцевала в ночном клубе.

Там ее приметили, танцовщица попала в музыкальное ревю. Воспоминания Хепберн о той поре ироничны: «Все, что я делала на сцене, сводилось к тому, что я просто размахивала руками и улыбалась, но как-то так получалось, что обо мне упоминали газеты»...

Автору приходилось видеть фильм, в котором Одри получила свою вторую роль. Это забавная английская комедия 1950 года «Смех в раю». Эпизод длится ровно двадцать секунд: перед нами — хорошенькая и кокетливая продавщица сигарет, очень разочарованная тем, что джентльмен остался равнодушным к ее чарам...

Следует заметить, что автор видел эту картину свыше сорока лет назад, еще ничего не зная об Одри Хепберн, но помнит крошечную сценку до сих пор! Вот она, магия Одри...

Следующая роль была уже серьезной, в политическом детективе «Секретные люди». Именно тогда одна опытная актриса рассказала юной коллеге о нравах американского кино: «Мы должны иметь право на личную жизнь. В Голливуде же настоящий ужас. Здесь ожидают от тебя того, что ты станешь рабыней, тебе нужно быть готовой выполнить любое требование в любой момент, и не только тогда, когда ты снимаешься в фильме»...

Дальнейшее похоже на сказки, столь любимые с детства нашей героиней. Золушка начала стремительно превращаться в принцессу. Практически одновременно ее заметили два талантливых и влиятельных человека. Одним из них была маститая французская писательница Колетт, искавшая актрису на главную роль для бродвейской постановки пьесы по роману Колетт «Жижи».

Другим — американский кинорежиссер Уильям Уайлер, которому нужна была исполнительница роли принцессы в фильме «Римские каникулы». С юношеской смелостью Одри согласилась на оба предложения. Будущее казалось ей безоблачным.

Мало того, что оно несло славу и возможность наконец-то выбраться из бедности. Личная жизнь тоже, как говорят, складывалась: ее женихом стал красавец и богач, лондонский «плейбой» Джеймс Хэнсон, будущий лорд!

Маленькая, но выразительная деталь. Перед тем, как заключить с ней контракт, представитель студии «Парамаунт Пикчерс» спросил Одри: не желает ли она... сменить фамилию? Ведь есть уже известная американская актриса Кэтрин Хепберн... Предложение было вполне обычным для Голливуда, и от безвестной девчонки никак не ждали отказа. Но тут-то «эльф» и показал свой характер, ради принципа рискнув всей карьерой: «Если вы хотите получить меня, вам придется взять меня вместе с моим именем»...

Репетиции в Нью-Йорке оказались просто надрывными, хоть Одри и нравилась роль. А может быть, именно потому, что нравилась... Диана Мэйчик пишет: «Она с чрезмерным рвением исполняла все указания режиссера. Если ее просили пройти несколько шагов, она сломя голову мчалась по сцене. Если ей приказывали смеяться, она истерически хохотала. Всю жизнь она готова была разбиться в лепешку, стараясь угодить людям».

Уточним: не всем людям, а только тем, кого любила и почитала, в ком видела учителей или искренних друзей... Жижи, по замыслу Колетт, была независимой, рано созревшей девочкой-женщиной, послушной лишь своему чувству справедливости. Она решительно отказывает во взаимности нелюбимому богачу... Конечно, это было близко Одри. Но... наследие войны никуда не исчезло. У нее пропал аппетит, стало наступать общее истощение.

Мало того, — за неделю до премьеры «Жижи» произошло событие, которое суеверные люди назвали бы мрачным предвестием. Одри была одна в своем номере, в отеле «Блэкстоун», когда что-то с грохотом свалилось к ней на подоконник и затем рухнуло вниз. То был самоубийца, прыгнувший с верхнего этажа отеля...

Невзирая ни на что, премьера состоялась. Дебютантка произвела сенсацию. Продюсер спектакля Гилберт Миллер был настолько потрясен, что приказал рабочим сцены заменить афишу над входом в бродвейский театр «Фултон». Перед премьерой афиша гласила: «Жижи» с участием Одри Хепберн». На следующий день красовалась новая надпись: «Одри Хепберн в роли Жижи».

Спектакль выдержал 217 представлений и мог бы идти дальше, если бы не договоренность театра с «Парамаунтом», что Миллер освободит Одри к началу съемок «Римских каникул»...

Тяжелая парча, бриллиантовая диадема и длинные белые перчатки... Не столько наряд принцессы, сколько жесткий футляр для резвой и юной девушки, волею случая попавшей в королевские дочери. Ей скучно на очередном официальном приеме, она предельно напряжена.

И вот, сбросив со своей усталой ножки туфлю на высоком каблуке, принцесса Анна затем убеждается в том, что туфелька... убежала! Какая глубоко символичная, смешная и мудрая перекличка со сказкой Шарля Перро! Золушка наоборот... Пытаясь сохранить на лице величие, она ищет ногой эту туфельку под широкими складками парадного платья. Выручает лишь ловкость прожженного придворного...

Позднее Одри еще не раз сыграет экранную Золушку, любимейший персонаж на Западе, где людям столетиями внушают, что счастье и богатство могут в любую минуту свалиться на самого безнадежного бедняка, — только будь оптимистом и жди.

И, сыграв, нежданную глубину придаст банальной теме. Но пока что — смелый парадокс: наследница одного из европейских престолов, оказавшись в чужом и манящем Риме, попросту сбегает из своей резиденции, чтобы на свободе побродить по Вечному городу. И, конечно же, встречает... нет, не принца! Схема зеркальна во всем: ее возлюбленным становится вовсе не знатный и не столь уж удачливый американский журналист Джо Брэдли (Грегори Пек).

Но прелесть замысла, прекрасно реализованного Уайлером, состоит именно в том, что и у принцессы, подавшейся в бродяги, и у репортера, подобравшего ее ночью на улице, — истинно королевское благородство чувств. Чтобы не оскорбить любимую, газетчик отказывается публиковать сенсацию, которая могла бы разом прославить его — рассказ о похождениях августейшей особы, успевшей даже подраться с агентами безопасности в ресторане...

Чтобы не подвести ожиданий своих подданных, принцесса отказывается от личного счастья и, вернувшись во дворец, позволяет себе увидеть Брэдли только на сухой, официозной пресс-конференции. Самопожертвование велико с обеих сторон. Увы, впоследствии американские фильмы стали совсем другими...

На церемонии вручения «Оскара» за «Римские каникулы» Одри была так смущена и растеряна, что... забыла врученную ей статуэтку-приз в туалете! Когда пришло время фотографироваться с наградой в руках, пришлось дать актрисе подержать... чужого «Оскара».

Умная Диана Мэйчик говорит об Одри так: «Девочкой она увлекалась танцами, театром и книгами. Она изучала языки, а не кинематографические журналы. Она пережила войну, а не очереди за билетами на фильмы с участием Бетти Грейбл». Именно благодаря своему богатому внутреннему содержанию, раннему опыту и острому интеллекту — чисто европейским, крайне редким в Америке — Хепберн оказалась настолько нетривиальной, что даже Голливуд почуял в ней сенсацию!..

Ее следующий «рубежный» фильм, «Война и мир» по роману Льва Толстого, куда больше походил на традиционные голливудские суперзрелища, пышные и часто безвкусные. Сценарий писало шесть человек; для постановки потребовалось четыре тысячи пушек, шесть тысяч военных и штатских костюмов (к которым было, в частности, закуплено более ста тысяч пуговиц) — и целые эшелоны искусственного снега для имитации русской зимы.

В подборе актеров царила коммерческая беспардонность. Например, продюсер Дино де Лаурентис не согласился на то, чтобы Пьер Безухов был, как в романе, неуклюжим добродушным толстяком в очках, страдающим хронической рассеянностью. По голливудским стандартам, героиня не может влюбиться в некрасивого интеллектуала! И на роль Пьера был назначен высокий, элегантный Генри Фонда...

Мел Феррер, изображавший князя Андрея, по словам критиков, «играл профессионально и при этом поразительно механически». Пожалуй, одна лишь Наташа Ростова оказалась именно толстовской! «Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, выскочившими из корсажа от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями... была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка». Режиссер Кинг Видор уверенно заявил: «Одри — это Наташа. Она прямо сошла со страниц романа».

На съемках «Войны и мира» впервые проявились поразительные качества Одри — самодисциплина, требовательность к себе, громадная воля. С детства боявшаяся лошадей, она сумела найти в себе смелость для тренировок — и научилась сидеть на коне, как истинная русская аристократка XIX века. Упорно, день за днем, вспомнив балетную практику юности, брала уроки танцев, популярных на московских балах в эпоху Александра Первого...

Вопреки затратам и стараниям, дорогостоящая картина «не выстрелила». Сегодня старшее поколение помнит из всего видоровского киноэпоса, полного толп, армий и пышных декораций, лишь «мордочку олененка с глазами московитки»... помнит одну только Одри! Разве что один упрек можно сделать... да и то не актрисе, а режиссеру! Вопреки сюжету, вопреки правде событий, Видор считал, что Наташе не надо меняться с годами. В конце фильма она точно такая же, как и на первом балу. Недаром въедливый рецензент написал в газете, что экранная Ростова подобна «какой-нибудь разновидности портвейна или сыра»...

Неожиданным образом Кинг Видор «отыгрался» за все упреки ровно через десять лет после выхода своего фильма, в 1966 году, когда увидел советскую постановку «Войны и мира». Не без злорадства он отметил: «Они взяли на роль Наташи актрису Людмилу Савельеву, которая в точности соответствовала типу Одри». И был, конечно же, прав... относительно типа. Таланты двух «Наташ» мы сравнивать не станем...

Для актрисы наступила пора сыграть весьма своеобразную «Золушку». После долгих размышлений режиссер Стенли Донен предложил Одри главную роль в мюзикле «Смешная мордашка». Это — незатейливая история юной продавщицы из книжного магазина в Нью-Йорке. Скромную девушку «открывает» фотограф из журнала мод, делающий снимки для своего шикарного издания.

Она становится фотомоделью, едет в Париж, демонстрирует роскошные туалеты... но, в конце концов, оказывается, что для счастья маленькой Джо Стоктон нужны вовсе не шумиха и блеск, не увлекшая ее философия «эмпатикалистов» (пародия на учение сверхмодных тогда экзистенциалистов), а, опять-таки, совершенно не похожий на принца, некрасивый, стареющий фотограф Дик Эйвери. Правда, его играл лучший, по признанию высших авторитетов, танцор ХХ столетия, Фред Астер. (Впрочем, композиторы Гершвин и Портер считали, что Астер еще лучший певец, чем танцор...)

Съемки в Париже проходили непросто. Пятиминутный номер «Бонжур, Пари!», где Одри, Астер и Кей Томпсон, играющая владелицу журнала мод, поют и танцуют на фоне парижских достопримечательностей, оказался чудовищно сложным по исполнению. Его снимали в тридцати восьми разных местах города, под фонограмму музыки, записанную в Голливуде. Военные лишения снова дали себя знать, — Одри падала с ног. Самым большим испытанием для нее стали дубли: Хепберн считала, что должна по-настоящему переживать любое чувство перед камерой — и оттого могла сыграть «на полную мощность» только один раз...

Бунтовали бесчисленные туристы, которых оцепление во время съемок не допускало к собору Нотр-Дам или к Триумфальной арке. Погода добавляла проблем. Во все дни натурных съемок, кроме одного, лил дождь. Оттого, когда настал тот единственный погожий денек, — чтобы отснятый материал во всем соответствовал предыдущему, Донен велел поливать актеров сверху из пожарных шлангов!..

Быть может, интереснее всего то, что сюжеты самых значительных фильмов Одри явным или неявным образом отражают ее натуру, переживания, реальные события ее жизни. Недаром она была столь разборчива в выборе сценариев, чаще отвергая предложенное, чем принимая...

Легкомысленная история продавщицы Джо, отдавшей предпочтение простым житейским ценностям перед мишурой лжеучений и публичного успеха, перекликается с чаяниями настоящей Хепберн. Но перед тем, как окончательно освободиться от карьерных соблазнов и признать, что весь ее звездный взлет — лишь путь к делу жизни, Одри сумела еще несколько раз повернуть парадоксальной стороной классический сюжет Перро, по сути, развенчав его нехитрую утешительную мораль.

	Прекрасная бабочка еще не вышла из кокона — облика лондонской цветочницы... В роли Элайзы Дулитл, фильм «Моя прекрасная леди»
	Тема первого бала повторилась в фильме «Моя прекрасная леди»

Кадр из фильма «Завтрак у Тиффани». Патрисия Нил, Одри и Джордж Пеппард
Одри сама создала абсолютно новый тип женской красоты и заставила миллионы зрителей принять его!

«Завтрак у Тиффани», фильм 1961 года (режиссер Блэйк Эдвардс), снятый по мотивам повести известного американского писателя Трумэна Капоте, стал рассказом о Золушке, не состоявшейся, как принцесса, и... раскаявшейся в своих иллюзиях. Холли Голай

тли, говоря языком полицейского протокола, «женщина неопределенных занятий», живет сегодняшним днем, мечтая подцепить мужа-миллионера. Чтобы заработать на жизнь, она навещает в тюрьме стареющего гангстера, где рассказывает ему... о погоде во всем мире.

Сентиментальный мафиозо платит ей за это сотню в неделю. Помимо этого, Холли промышляет тем, что во времена юности автора сих строк называлось «крутить динамо», то есть заигрывает с мужчинами, принуждает их платить за ресторан, давать ей деньги на посещение туалетной комнаты... а потом закрывает перед их носом дверь своей квартиры.

Когда-то она сбежала из глуши, от пожилого мужа-ветеринара, чтобы попытать счастья в шикарном и жестоком Нью-Йорке. Но счастье, в смысле выгодного брака, никак не складывается. Близких нет, кроме подруг-пьяниц и безымянного рыжего кота...

Наконец, искренним другом Холли становится ее сосед, писатель-неудачник Пол Варджек (актер Джордж Пеппард), который... сам находится на содержании у почтенной дамы.

После нескольких истерических попыток Холли то заарканить придурковатого местного богача, то выйти за состоятельного бразильца, Пол объясняет ей популярно, что источник своих бед Холли носит в себе и что принадлежать кому-то по любви — не значит потерять свободу. Под кем-то Пол

разумеет самого себя. И вот — заблуждения «Золушки» преодолены; выброшенный было на улицу рыжий кот вновь в объятиях хозяйки. Холли и Пол целуются под дождем. Звучит ставшая с тех пор бессмертной мелодия Генри Манчини «Лунная река»...

Пожалуй, высочайшей актерской вершиной, достигнутой Одри, — и тоже в сказке о Золушке! — стала роль Элайзы Дулитл в «Моей прекрасной леди».

Фильм, вышедший на экраны в 1964 году, был снят режиссером Джорджем Кьюкором по сюжету бродвейского мюзикла Алана Д. Лернера и Фредерика Лоу, в свою очередь, поставленного по мотивам пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион».

Но, идя к всемирному триумфу своей Элайзы, Хепберн столкнулась с, может быть, самыми обидными в ее жизни проявлениями людской мелочности и низости. Да, собственно, и триумф был изгажен...

Самой вероятной претенденткой на роль Элайзы считали английскую актрису и певицу Джулию Эндрюс (наш зритель знает ее по фильму «Звуки музыки»). Когда Эндрюс узнала о выборе Кьюкора, она не слишком огорчилась, — лишь предупредила Одри, что вокальные партии мюзикла весьма трудны.

Но не так повела себя американская Академия киноискусства, присуждавшая премии «Оскар». «Леди» удостоилась 12 (!) «Оскаров» в разных номинациях... но только не награды для исполнительницы главной роли!

Здесь снова проявился особый, не то ангельский, не то героический характер Одри. Как ни в чем не бывало, сияющая, улыбчивая, Хепберн не только присутствовала на церемонии вручения наград, но и... сама вручила статуэтку «Оскара» исполнителю роли Хиггинса, Рексу Харрисону! Надо отдать справедливость актеру: он сказал тогда в микрофон, что статуэтка должна быть разломана пополам, для него и Одри... Рядом стояла Джулия Эндрюс, получавшая приз, как лучшая актриса года, за главную роль в фильме «Мэри Поппинс». Одри от всей души поздравила ее. Актрисы обнялись...

Увы, не эти благородные души были типичными для Голливуда. Наша героиня еще задолго до премьеры испытала весьма болезненный удар от киностудии. Одри потратила немалые усилия на то, чтобы записать все песенные партии мюзикла. Петь она умела, да еще как! Композитор Манчини говорил по поводу песни из «Завтрака у Тиффани»: «Лунная река» была написана для Одри. Никто никогда не проникал в суть этой песни так глубоко, как она».

Но на «Уорнер Бразерс» все же решили перестраховаться, и весь вокал записала профессиональная певица Марни Никсон. Одри узнала об этом лишь после окончания съемок. Она молила продюсера о разрешении произвести новую запись, на что последовал ответ: «Нет денег». Биограф Одри Александр Уолкер замечает по этому поводу: «Обычный голливудский стиль решения проблем»...

Для тех, кто не помнит сути пьесы и фильма, напоминаю вкратце. Решив поставить рискованный «эксперимент», профессор лингвистики Генри Хиггинс берется сделать из неотесанной, говорящей с жутким простонародным акцентом «кокни» лондонской цветочницы Элайзы Дулитл настоящую леди. За несколько месяцев усиленного обучения Элайза обретает безупречные светские манеры, идеальную английскую речь, умение держаться в высшем обществе. Но после всего, после грандиозного успеха Элайзы на посольском балу вдруг оказывается, что она была нужна Хиггинсу лишь как подопытный экземпляр, как утеха для его профессионального тщеславия.

Элайза оставляет своего зануду-учителя... И вдруг выясняется, что Хиггинс не может без нее жить! Она тоже любит Генри, но возвращается к нему, лишь заявив о своем человеческом достоинстве и о том, что совместная жизнь возможна лишь на условиях равенства и взаимного уважения. Хиггинс согласен на все... Казалось бы, традиционный «хэппи энд»? Не совсем. Золушка выигрывает не корону принцессы, не роскошь балов и раутов, а жизнь с любимым человеком в счастливом согласии. Опять ценности ложные заменены истинными. Наверное, потому так искренна и хороша в этом фильме Одри.

Потрясает сцена посольского бала, вернее, самое начало ее. В сопровождении Хиггинса и его коллеги, полковника Пикеринга (актер Уилфрид Хайд-Уайт), преображенная Элайза поднимается по ступеням лестницы великолепного особняка. На ней белое платье, длинные перчатки (Одри всегда стыдилась худобы своих рук); прекрасные волосы подняты в форме высокого гребня волны и украшены бриллиантами.

Это не первый бал Наташи Ростовой, а нечто иное, более одухотворенное и, если угодно, драматичное. Страх подвести наставников и опозориться, отчаянная храбрость броска в прорубь, торжество сильного духа над хрупким телом, радость трудной победы, наивное наслаждение собственным успехом, — все это передано великой актрисой за несколько секунд подъема по ступеням...

«Моя прекрасная леди» стала самым дорогим мюзиклом в истории кино, обойдясь «Уорнер Бразерс» в 16 миллионов долларов. Но уж тут все расходы были оправданы. Фильм вошел в золотой фонд кинематографа, и каждое новое поколение зрителей вот уже сорок лет встречает его с восторгом.

	Роль сестры Люк в «Истории монахини» Фреда Циннемана — житие святой ХХ века, во многом предвосхитившее судьбу самой актрисы

Питер Финч и Одри в «Истории монахини»

Увы, у нас намного менее известен, а попросту забыт другой, почти пророческий для Одри фильм с ее участием, вышедший на экраны в 1959 году, — «История монахини» (режиссер Фред Циннеман).

В двух словах, его сюжет таков: монахиня Лука (Люк) из небольшого бельгийского ордена сестер милосердия ухаживает за прокаженными туземцами в Бельгийском Конго.

Когда начинается Вторая мировая война, Лука возвращается в Бельгию, чтобы участвовать в антифашистском Сопротивлении. По сути, это житие святой ХХ века, тем более ценное, что оно вполне соответствует двум периодам жизни самой Хепберн, только представленным в обратном порядке...

Одри подошла к роли со своим обычным трудолюбием и высочайшей ответственностью. Проникшись смирением настоящей послушницы, она заучивала латинские молитвы и каждый день преклоняла колени на католических мессах. При всей своей, сложившейся после трагического детства, нелюбви к темным сторонам жизни, заставила себя посещать больницы и вместе с подлинными монахинями ассистировать при операциях.

Прошла «карантин» в одном из парижских женских монастырей, зимой, в едва отапливаемой келье... Подобный «тренаж» выпал Одри лишь девять лет спустя, во время подготовки к роли слепой (фильм «Подожди до темноты»). Тогда Хепберн, снова проявив самоотверженность, подолгу носила специальные шоры для людей, теряющих зрение; училась передвигаться на ощупь, ориентироваться по звукам чужих шагов, вслепую пользоваться телефоном, готовить еду...

Конечно, условия работы ей всячески облегчали. Сама актриса потребовала, чтобы на съемки в Конго ее сопровождал лучший врач... и чтобы ей позволили взять с собой любимого йоркширского терьера по кличке Фэймос (Знаменитый)! Но, тем не менее, задача была почти непосильной.

Джунгли вокруг; влажная жара днем, туман и холод по ночам; закрытое, до полу, монашеское облачение, в котором Одри чувствовала себя, «как в тренажере для сбрасывания веса». Единственным транспортом были туземные каноэ, возившие съемочную группу по рекам, кишевшим крокодилами и гиппопотамами. Четыре дня Хепберн проработала без защитных перчаток в реальной колонии для прокаженных, возилась с больными, разлагавшимися заживо...

...Когда, тридцать лет спустя, она прибыла почти в те же места, как уполномоченная Чрезвычайного фонда помощи детям при ООН — ЮНИСЕФ, для Одри уже никто не строил личных туалетов посреди тропического леса. Ее скромность и готовность к самопожертвованию достигли уровня святости...