---

Она сыграла немалое количество ролей в кино и на театральной сцене, — но могла бы сыграть намного больше, если бы принимала все предложения.

Жанна д'Арк в спектакле по пьесе Бернарда Шоу «Святая Иоанна»; Виола-Себастьян в экранизации «Двенадцатой ночи» Уильяма Шекспира; сын Наполеона в фильме по сюжету пьесы Эдмона Ростана «Орленок»; последняя российская императрица в картине «Николай и Александра»...

Все это было предложено Одри Хепберн в разные годы.
Но несколько сценаристов и режиссеров сошлись на том, что более всего актрисе удалась бы роль сверхъестественного, нечеловечески прекрасного существа.

В начале своего пути Одри сыграла на бродвейской сцене Ундину — обворожительную русалку, дочь вод.
Затем, в фильме «Зеленые особняки», ей пришлось изображать лесную волшебницу Райму из диких чащ неосвоенной Америки, чем-то сходную с купринской Олесей.

На одном торжественном обеде ее во всеуслышание сравнили с Пресвятой Девой на картине Фра Анджелико «Благовещение».
Наконец, на исходе жизни, уже неся в себе смертельную болезнь, Одри сыграла свою последнюю, маленькую роль в картине Стивена Спилберга «Всегда».
Роль ангела по имени Хэп...

Впрочем, в течение всей своей 63-летней жизни Одри производила на людей впечатление некоего необычайного, почти неземного создания. То ее сравнивали с изящным молодым животным, то — с персонажем волшебных сказок...

Журналистка Марджори Розен писала: «Свое узкое, худощавое тело она несла с величием, достойным королевы. У нее лицо эльфа с глазами олененка, наивному выражению которых противоречил острый ум, светившийся в них».

Партнер по фильму «Римские каникулы», знаменитый актер Грегори Пек, также сказал, что у Одри «внешность умудренного опытом эльфа», — а между тем, нашей героине было тогда двадцать четыре года...

Английский критик Пол Ден после премьеры «Войны и мира» заметил, что «ее хорошенькая мордашка с большими глазами московитки» одновременно вызывает в памяти «мордочку олененка и облик фавна».

Но, пожалуй, самую «мистическую» характеристику дал актрисе журналист Волни Херд: «Вы практически перестаете воспринимать ее, как существо из плоти и крови, и видите, скорее, воплощенное представление о той идее, которую она стремится выразить своей игрой... Она кажется призрачной».

Почему в облике Одри наличествовали восточные черты, которые Ден счел «московитскими», а художник по костюмам Сесил Битон, и того более, «монгольскими», — мы узнаем позже. Пока что отметим, что Хепберн, помимо впечатления «потустороннего», производила воздействие и вполне земное.

Прежде всего, ее считали невероятно красивой женщиной. Тот же Битон восхищался Одри в таких словах: «Ее рот, улыбка, зубы восхитительны, выражение глаз изумительно, и все в ней заставляет умолкнуть любую мысль о каком-либо отклонении от высочайших критериев красоты».

Сидни Коул, продюсер фильма «Секретные люди», всегда говорил, что Хепберн обладает «безмятежной прелестью одинокой белой розы».

Но ослепительно красивых кинозвезд не так уж мало. В магнетизме Одри было что-то другое, также почти мистическое... Тот, кто начинал присматриваться к ней поближе, постепенно замечал, что, взятые отдельно, детали ее внешности очень далеки от совершенства.

Биограф Хепберн, Диана Мэйчик, не без удивления пишет о раннем периоде жизни актрисы: «Все видели, что она неуклюжа и застенчива. Но все почему-то никак не могли на нее наглядеться.» Более того: наиболее мудрые ценители пришли к выводу, что Одри сама создала абсолютно новый тип женской красоты и заставила миллионы зрителей принять его!

Уже неоднократно помянутый Битон заявил после выхода «Римских каникул»: «До Второй мировой войны никто не походил на нее… теперь же появились тысячи подражателей.

Леса полны юных дамочек с короткой стрижкой и лицами, подобными бледной луне». Дизайнер Исаак Мизрахи писал в журнале «Интервью»: «До появления Одри Хепберн ни одна женщина не считалась красавицей, если она не обладала пышными формами».

В нее влюблялись мгновенно, трагически и наповал, — причем, без всякого кокетства и поощрения со стороны актрисы. Талантливый Питер О'Тул, игравший вместе с Одри в комедии «Как украсть миллион», позднее вспоминал, что сгорал от любви к своей партнерше, но так и не посмел признаться ей в этом. Грегори Пек делает смелое обобщение: «Она заставила всех на свете в себя влюбиться».

Актер Джон Маккалем вспоминает о том, как другой артист, Уильям Холден, познакомился с Одри на съемках «Сабрины»: «Я думаю, что Билли Холден погиб в ту самую минуту, когда впервые ее увидел.

Конченный человек, а ведь он всего лишь на нее смотрел». Действительно, — Холден, склонный к алкогольным излишествам, через много лет спился окончательно, намекая, что не может пережить разлуки с Одри...

Ей писали сумасшедшие письма тысячи поклонников. Один из них, 22-летний студент Жан-Клод Туруд, однажды взломал замки в швейцарском доме Хепберн, когда самой актрисы не было в стране, и похитил статуэтку премии «Оскар», врученной Одри за роль в «Римских каникулах». Взятый полицией, он твердил, что лишь хотел быть поближе к любимой...

Подтверждая свою славу существа особого рода, она долго пребывала как бы вне времени и вне возраста. В «Войне и мире», 26 лет отроду, сыграла пятнадцатилетнюю Наташу Ростову; в «Смешной мордашке», будучи еще старше, — порывистую, наивную девчонку Джо Стоктон.

Кто из незнающих скажет, что двадцатилетней Элайзе Дулитл из «Моей прекрасной леди» на самом деле уже 34 года, и у нее растет сын? Кто в молоденькой, стремительной, сверхмодно одетой девушке-парижанке из «Как украсть миллион» узнает 36-летнюю женщину?..

Пожалуй, к секрету воздействия Одри на отдельных людей и на массы приблизился один из режиссеров, которых она называла своими учителями, — Билли Уайлдер.

Вот его слова, похожие на то, что говорят о Хепберн многие: «Оглядев съемочную площадку, вы вдруг замечали ослепительное создание, напоминавшее юную лань, которая весело и беззаботно скачет по лесу. Через пять минут все до одного в нее влюбляются». Но затем Уайлдер добавляет: «Вы сразу же понимали, что перед вами незаурядная личность».

Да, это было так и десять раз так. Быть может, Мэрилин Монро или Элизабет Тэйлор были телесно сложены куда более правильно, «классично», но... Печать характера яркого, сильного, нерядового лежала на всем облике хрупкой, предельно женственной и, казалось бы, беззащитной Одри. Сила и красота души горели в огромных «глазах эльфа». Некоторые могли осознать это; большинство просто ощущало присутствие чуда, облеченного в плоть. Ведь, по слову немецкого мистика Якоба Беме, «дух рисует собственную форму»...

Увидев фото Одри, еще до начала ее экранного взлета, актриса, бывшая жена Чарльза Чаплина Полетт Годдар сказала: «С этой девушкой явно что-то не в порядке. Если бы это было не так, она бы прославилась уже в возрасте десяти лет».

Писательница Анита Лоос говорит об Одри: «Что бы она ни делала, она всегда выделялась на любом фоне». Фотограф Ричард Эйвдон, прототип героя Фреда Астера — Ричарда Эйвери из «Смешной мордашки», сказал: «Фотографировать ее невозможно: я не мог поднять ее на большую высоту. Она уже была там».

И все это говорилось об актрисе, которая за всю жизнь так и не стала спокойной и самоуверенной, не проявила даже слабых симптомов «звездной болезни»!

О женщине, которая искренне не любила свое «квадратное» лицо, комплексовала из-за широких скул и вечно пыталась их спрятать, нагибая голову перед фото- или кинокамерой! О той, что говорила в очередном интервью: «Я всегда чувствовала себя неудачницей. Всегда, на протяжении всей своей карьеры»!..

Одри была безгранично скромна и самокритична до смешного.

Страх, что она разочарует зрителей, преследовал ее до конца дней. В пору своих первых фильмов она никак не могла отвыкнуть называть даже самых скромных репортеров «сэр».

Уже тогда о ней писали в газетах: «Она производит впечатление мужественной, честолюбивой девушки, надеющейся только на себя». Щепетильность Хепберн в вопросах морали поражает, — воистину, это не голливудский беспардонный, «хватательный» стиль...

Помимо платы за участие в съемках, на первых порах молодой актрисе еще и выдавали карманные деньги на расходы. Тщательно записав все свои траты, она после конца съемок... отчитывалась и возвращала остаток в бухгалтерию!

Почти все, кто работал с Одри, вспоминают о полном отсутствии у нее чванства и заносчивости, «звездных» истерик и выбрыков; о ее постоянном внешнем спокойствии, умении замечать все лучшее в каждом из тех, кто ее окружал.
Терпеливая внимательность к людям и забота о них — право, опять-таки, необычные качества для голливудской дивы...

Уже после блистательных «Римских каникул» к Одри, владелице «Оскара», счастливой любимице миллионов, в ее пока что «холостяцкую» квартиру в Лос-Анжелесе пришел сценарист Эрнст Леман.

«Она сидела на полу, поджав ноги, как ребенок. Когда меня представили, она вскочила и поцеловала меня в обе щеки — весьма необычное приветствие кинозвезды простому сценаристу».

Ее европейский агент по общественным связям Маргарет Гарднер клянется: «Я никогда не слышала от нее ни одного грубого слова и не была свидетельницей того, чтобы она кого-то ругала на людях».

Во время съемок одной из уличных сцен в «Смешной мордашке» Одри заметила, что одна из сотрудниц съемочной группы дрожит от холода. Тогда мировая знаменитость сняла с себя теплую куртку и набросила на плечи замерзшей девушке...

Тепло, излучаемое этим солнцем в человеческом облике, распространялось не только на людей. Гленн Беренбейм, сценарист радиопрограммы «Сады мира», в которой Одри участвовала уже в начале 1990-х годов, присутствовал при сцене, когда у маленького терьера Хепберн что-то застряло в горле.

«На сорок минут все остановилось. Они (Одри и ее друг Уолдерс — А. С.) не отходили от собаки, пока не убедились, что все в порядке. Такое уважение к живому существу подделать нельзя. Все, кто встречался с Одри, считали ее восхитительной. Она верила, что жизнь — чудо».

Странным, но вполне гармоничным образом она сочетала в себе наивный романтизм с колоссальной самодисциплиной и чувством собственного достоинства. На вопрос о том, что она любила читать в детстве, Одри неизменно отвечала: сказки со счастливым концом. «Золушку», «Спящую красавицу», «Гензель и Гретель»...

Однажды она отказалась играть в экранизации пьесы Теннесси Уильямса «Лето и дым», поскольку там была сцена изнасилования. Ей даже на съемочной площадке не хотелось сталкиваться с жестокими реалиями жизни. Скоро мы поймем, отчего это происходило...

И вместе с тем, Хепберн была женщиной, умевшей постоять за себя. Она не была похожа на других звезд, из шкуры вон лезших, чтобы прорекламировать себя на каждом шагу, в том числе за счет скандалов и допуска репортеров к своей интимной жизни.

Нет, — дом Одри был ее крепостью, личная жизнь — секретом для всех. Она отказывалась от участия в любых сексуальных сценах на экране, говоря полушутливо, что в кончике ее носа больше сексуальности, чем во всем теле иных актрис.

Она заявила право «вето» на все свои фотографии и на каждый кинокадр — и этим правом активно пользовалась. Надо было очень постараться, чтобы войти в доверие к Одри. Но уж на того, кому это удавалось, изливался целый океан дружелюбия и заботы...

Не было случая, чтобы Одри, совершив ошибку, затем не признала ее. Ложное самолюбие было ей органически чуждо. Режиссер «Смешной мордашки» Стенли Донен вспоминает о том, как он заставил актрису для ее шаловливого танца в парижском кафе надеть к черному костюму белые носки.

Хепберн долго сопротивлялась, пока не последовал прямой режиссерский приказ. Она танцевала безупречно, но, по словам Донена, «делала это подобно наказанному котенку». А позже, просмотрев отснятый материал, послала режиссеру записку: «Вы были правы относительно носков»...

«Мое главное стремление состоит в том, чтобы сделать карьеру и не стать при этом карьеристкой», говорила она. Ее трудолюбие и чувство ответственности поражали всех, кто сталкивался с актрисой. Режиссер Питер Богданович даже назвал Хепберн «солдатом чувств».

Во время съемок фильма «Непрощенная», в роли индейской девушки, ей надо было скакать верхом на лошади. Одри была тогда беременна, — но, тем не менее, отказалась от услуг каскадера.

А сесть пришлось на необузданного мексиканского жеребца по кличке Дьябло (Дьявол)... В полном соответствии со своим именем, жеребец понес и сбросил актрису. Падение стоило ей перелома четырех ребер и двух позвонков; ребенок был потерян... Однако, после выздоровления Одри довела до конца съемки прерванного эпизода... верхом на том же Дьябло! Жеребец, словно чуя невообразимую силу воли своей всадницы, повел себя идеально...

Наша героиня никогда не принадлежала к революционерам или иного рода активным борцам за справедливость. Почти не сохранилось ее высказываний на социальные темы. И тем не менее, боли мира Одри воспринимала, как свои собственные.

Будучи на сто процентов женщиной, она немало огорчалась из-за того, что в первых эпизодах фильма «Моя прекрасная леди» ей приходилось носить нищенскую одежду и ходить с нарочно выпачканным лицом. Но вот, в перерыве между съемками рынка на Ковент-Гарден, режиссер Джордж Кьюкор сообщил Одри о том, что только что в Далласе убит президент США Кеннеди.

И вот — мигом позабыв о своих переживаниях по поводу внешности, «цветочница Элайза» выхватила у помрежа мегафон, вылезла на стул посреди площадки и объявила десяткам людей о трагедии. Затем Одри призвала всех к двухминутному молчанию — и, наконец, сказала: «Пожалуйста, помолитесь или сделайте то, что считаете наиболее уместным». Сама же, опустившись на колени, стала горячо молиться...

	Маленькая Одри с матерью
	Одри в возрасте трех лет

Отец Одри. В 30-х годах Джозеф стал ярым приверженцем немецкого фашизма. Хепберн-Растон часто посещал кружок британских нацистов, среди которых была Юнити Митфорд, приятельница Гитлера. Дома «Джо» изрыгал громовым голосом отвратительные фашистские лозунги

Каким же образом возник и сложился подобный характер? В полной мере мы, разумеется, не поймем этого никогда.

Каждый человек — малая вселенная со своими законами. И все же, определенный анализ возможен. Тем более, что биография Одри с самого начала чрезвычайно драматична.

...Определить ее национальность практически невозможно. Мать Одри, Элла ван Хеемстра, была голландской баронессой, потомком знатного рода, известного с начала XVI века. Однако, кроме голландской, в венах мадам Эллы текла кровь французов, венгров, евреев...

С отцом все еще сложнее, это вообще довольно таинственная личность.
Джозеф Виктор Энтони Хепберн-Растон, британский подданный, красивый самоуверенный брюнет, отличался желтоватым цветом кожи и несколько азиатскими чертами лица. По некоторым данным, в его роду были ирландцы.

По более смелым догадкам, Хепберн-Растон происходил из Австралии, а то и с островов Индонезии. В лагере Певерил, где он оказался в конце Второй мировой войны, его прозвали «Яванским Джо»...

Южно-азиатские черты в облике Одри, ее высокие скулы, чуть раскосые глаза приоткрывают тайну отца актрисы. Недаром Одри так любили в Японии. Вероятно, там ощущали особую, скрытую нить, связывавшую кинозвезду Запада — с Востоком...

По крайней мере, Элла познакомилась с Джозефом на Яве, где ее будущий муж числился почетным британским консулом.

Самое забавное, что баронесса проводила там... медовый месяц со своим первым мужем, голландским аристократом Яном ван Уффордом! Но брак с Уффордом вскоре распался, а встреча с видным, энергичным «Джо» запомнилась...

В 1926 году они повенчались в Джакарте, но затем переехали в Европу, в Брюссель.
Некоторые биографы говорят, что Хепберн-Растон стал управляющим брюссельского отделения «Бэнк оф Инглэнд»; другие — не соглашаются с этим. Скорее всего, отец Одри был изрядным авантюристом, не гнушавшимся и секретными поручениями от политических служб...

4 мая 1929 года в пригороде Брюсселя баронесса Элла родила дочь.

Полное имя девочки, записанное в приходской книге — Эдда Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон. Увы, — уже первые годы жизни будущей актрисы не были ни безоблачными, ни счастливыми. До самого конца своей совместной жизни мать и отец Одри выказывали полнейшее пренебрежение ко всем, кроме самих себя.

Бесконечные перебранки родителей угнетали их единственную дочь.
Позднее Одри вспоминала: «Крики, которые никогда ни к чему не приводили, сменялись гробовым молчанием, словно в монастыре. Все это было очень сложно и слишком сильно ранило. Я не хотела об этом говорить. Я предпочитала это игнорировать».

В 30-х годах положение осложнилось тем, что Джозеф стал ярым приверженцем немецкого фашизма.

Жили они теперь в Лондоне, и Хепберн-Растон часто посещал кружок британских нацистов, среди которых была Юнити Митфорд, приятельница Гитлера. Возглавлял кружок сэр Освальд Мосли, глава английских гитлеровцев...

Дома «Джо» изрыгал громовым голосом отвратительные фашистские лозунги. «Однако я все еще его любила, — вспоминает Одри. — Я любила своего отца больше всех других мужчин, с которыми мне доводилось связывать жизнь»...

В 1935 супруги развелись. Элла застала мужа в постели с няней маленькой Одри. После развода баронесса переехала в Нидерланды, в родовое поместье под Арнемом.

С этих пор, по ее собственному признанию, Хепберн стала ощущать себя брошенной, никому не нужной и никем не любимой: «Мне едва исполнилось шесть лет, и теперь я понимаю, что у меня была самая настоящая клиническая депрессия»...