Вождь Сиэттл, чье имя с годами стало названием города, сказал однажды: «Когда исчезнет последний краснокожий, а память о моем племени превратится в миф среди белых людей, эти берега будут наполнять невидимые призраки моего народа».

Так и случилось, — в частности, в Новой Англии. На месте начальных деревянных фортов уже вырастали города, но жители их ощущали смутную тревогу. Можно верить или не верить в то, что души изгнанных или убитых туземцев продолжали бродить по улицам; однако, в шуме подступающих к околицам чащ горожане чуяли угрозу.

Не иссякали жуткие рассказы о последних индейских шаманах, повелевающих духами этой земли; не забывалась тема проклятия, будто бы наложенного на благодатный край колдунами лесных племен.

Мужчины и женщины XVII века, чей наследственный комплекс вины перед индейцами ушел глубоко в подсознание и принял извращенные формы, — колонисты, мучимые кошмарами наяву, начинали искать друг в друге признаки «одержимости», доказательства «сделки с дьяволом», столь сильным здесь, в «языческой» стране...

Интересно, что о протестантской инквизиции Новой Англии впервые в Старом Свете написала серьезное произведение, драматическую поэму «В пуще» наша Леся Украинка. Более того, поэтесса гениально сумела уловить связь между лихорадочным фанатизмом поселенцев и их тревожной памятью о туземцах. Ричард Айрон, скульптор, возвратясь из Европы, где он общался с вольными художниками Венеции, создает статую девушки-индеанки.

Этим он навлекает на себя ярость темных, невежественных мещан Массачусетса во главе с пастором Годвинсоном. Толпа громит мастерскую Айрона, уничтожает прекрасное произведение...

Судьба многих реальных жителей края бывала еще более трагичной. Парадоксально, но факт: в свое время Мартин Лютер и его последователи подняли в Европе могучее движение протестантизма, обвиняя католическую церковь во многих пороках, в частности, и в садистской жестокости к «еретикам».

А теперь последователи той же «мятежной» религии на новых землях, где, казалось бы, и жизнь, и мысль могли изначально стать свободными, возродили худшие традиции инквизиторов! Еще в 1648 году в городе Плимуте (нынешний штат Массачусетс) повесили некую Маргарет Джоунс, обвиненную... в колдовстве.

В последующие годы Новая Англия увидела около двадцати повешенных «ведьм». А год 1689 ознаменовался настоящим разгулом дьяволомании и массой процессов против несчастных мужчин и женщин, виновных лишь в том, что они были нелюдимы, читали слишком много книг или отличались другими странностями характера.

В небольшом городке Салем (сейчас это Денверс, пригород Бостона, столицы Массачусетса) девятилетняя дочка пастора Бетти Перрис, ее 11-летняя подруга Абигайл Уильямс и несколько других девочек заявили, что их преследуют злые духи.

Церковная община поверила безоговорочно. Пасторы решили, что дети заколдованы, и начали искать «слуг сатаны», сделавших это. Девочки (возможно, поняв, что им грозит кара, если их заявление признают выдумкой) принялись называть имена людей, якобы служивших дьяволу. Вскоре было арестовано около 150 жителей крошечного городка!

На заседаниях суда малолетние доносчицы бились в припадках и утверждали, что невидимые бесы, насланные обвиняемыми, терзают их. Среди священников, руководивших следствием, особенно свирепствовал Коттон Мэзер, заслужив репутацию американского Торквемады**.

В своих «Памятных записках, касающихся колдовства и одержимости», книге, не менее одиозной, чем пресловутый «Молот ведьм», Мэзер писал, что даже простого признания вины, полученного после «надлежащих испытаний» (т. е., пыток) достаточно для вынесения смертного приговора, поскольку «какие же еще нужны свидетельства и какое расследование даст больше?» Впрочем, отсутствие признания считалось злостным запирательством и также вело к виселице...

Многие «ведьмы» сознались под пытками. Более мужественной, чем другие, оказалась Сара Гуд. Перед казнью она сказала пастору Нойсу: «Я ведьма не больше, чем вы колдун. Вы можете отнять у меня жизнь, но, если вы это сделаете, Господь напоит вас самих кровью». В 1717 году Нойс умер от кровоизлияния, захлебнувшись в собственной крови... Восьмидесятилетний Гил Кори, жену которого повесили, отказался отвечать на вопросы суда. Чтобы развязать ему язык, старика положили под тяжелый каменный пресс, где Кори и скончался.

Двое обвиняемых умерло в тюрьме, девятнадцать казнили. По доносу малолетних психопаток (или истеричных лгуний?), за связь с нечистым вздернули даже двух собак! Безумие фанатиков было прекращено лишь тогда, когда девочки назвали слугами сатаны высокопоставленных лиц, например, жену губернатора Фипса.

Последние обвиненные в колдовстве были помилованы. Но еще до 1736 года колдовство считали в Массачусетсе уголовным преступлением...

Чудовищные события «в пуще» наложили отпечаток на американскую литературу, особенно на творчество писателей, рожденных в Новой Англии. И печать эта видна до наших дней. Никто не был столь склонен к мрачной мистике, почти обязательно включающей индейскую тему, как литераторы Бостона, Провиденса и других старинных новоанглийских городов...

«На краю открытой поляны, окруженной темной стеною леса, высилась скала, представлявшая собой грубое естественное подобие алтаря или кафедры, и вокруг нее, точно свечи на вечерней молитве, стояли четыре горящих сосны, вздымая на черных стволах верхушки, объятые пламенем...

Красные отсветы разгорались и гасли, и многолюдная толпа, собравшаяся на поляне, то ярко освещалась, то исчезала в тени и снова как будто рождалась из мрака, наполняя жизнью лесную глушь... Вперемежку со своими бледнолицыми врагами попадались в толпе и индейские жрецы или знахари, умевшие держать в страхе родные леса силой таких заклинаний, каких не знает ни один колдун в Европе.»

Это — из рассказа Натаниэла Хоторна (1804-1864 гг.) «Молодой Браун», посвященного дьяволомании в Салеме. Автор словно бы смотрит на события с точки зрения суеверных мещан, считавших реальностью и преступную «работу» ведьм, и шабаши в глубине леса.

Но, по воле Хоторна, среди граждан города, пришедших среди ночи на встречу с духом зла, — самые почтенные, известные своей набожностью люди, включая пасторов, благочестивых вдов и целомудренных девиц.

Вместе с индейскими шаманами они поклоняются князю тьмы, которого автор характеризует так: «Не во гнев будь сказано, фигура эта как платьем, так и всей осанкой напоминала почтенных священнослужителей Новой Англии.» Нет более последовательных и опасных служителей мрака, чем христианские лицемеры, святоши-буржуа, — таков вывод писателя...

Зло, обитающее в дремучих лесах, не везде сведенных вплоть до двадцатого века, подарило инфернальное вдохновение одному из самых странных и талантливых писателей-мистиков, Говарду Лавкрафту (1890-1937 гг.). Действие рассказа «Ужас в Данвиче» развертывается в самом сердце Новой Англии, среди лесистых гор «глубинки» штата Массачусетс. Здесь — дряхлые дремлющие городки, деревни с угрюмыми, хмурыми жителями.

«Они неизменно молчаливы — и, проникнувшись атмосферой этого напряженного безмолвия, исходящего от их уродливых скрюченных фигур, вы вдруг чувствуете, что соприкоснулись с чем-то запретным и что это может не кончиться для вас добром. А когда, поднявшись по дороге в гору, вы окажетесь на гребне холма и с этого возвышения вашему взору откроется картина мрачных лесных дебрей, на душе у вас станет еще более тревожно.»

Зловещая местность полна пугающих преданий о демонах, чьи страшные голоса порой слышны из-под холмов, увенчанных древними жертвенниками неведомого происхождения.

«Огромные каменные столбы на вершинах холмов по праву считаются самыми старыми постройками в окрестностях, но их возведение приписывают скорее индейцам, нежели потомкам белых поселенцев. Скопления черепов и костей внутри образованных столбами колец... поддерживают всеобщую веру в то, что такого рода площадки служили когда-то местами погребения индейцам-покумтукам.»

Опять эти мистические сущности, незримые, но могучие, обступающие со всех сторон белого человека, невзирая на всю свою технику, беспомощного против сил природы, с которыми дружили аборигены Нового Света задолго до Колумба!

Опять комплекс вины, включающий тайное почтение к колдовству полуистребленных «дикарей»!.. Недаром превратились в полулюдей белые жители медвежьих углов Новой Англии: «Их анналы изобилуют записями о чудовищных злодействах, загадочных смертях, кровосмешениях и иных деяниях, не менее извращенных и богомерзких.» Призраки гордых племен мстят...