Существуют и биографические сведения об Ашинове, соединяющие в себе, различные версии. Согласно им, наш герой появился на свет в семье мелкого царицынского купца, переселившегося затем на Терек...

Где здесь правда, где вымысел — определить сейчас весьма затруднительно. С уверенностью можно сказать лишь то, что свою самостоятельную деятельность Ашинов действительно начал на Кавказе.

Семнадцати лет от роду он уходит из дома — казачить. Его вольная жизнь начинается с участия в военных и торговых походах в Турцию и Персию. Это вполне соответствует характеру юного Ашинова, по крайней мере, как его живописуют современники.

Одноклассник Николая, Павел Черняев, в 1911 году опубликовал очерк «Из прошлого Саратовской гимназии», в котором так отзывался об Ашинове: «Еще мальчиком 13-14 лет он отличался сильным характером, обладал большой отвагой и с детства пристрастился к разного рода похождениям.

В Саратове он любил ходить на «пеший» базар, где ему нравилась простая толпа и где он любил рассматривать попадавшееся у старьевщиков старое оружие, любовался фантастическими лубочными картинами, изображавшими подвиги богатырей и сцены из удалой разбойничьей жизни». Однажды Коля подговорил товарищей-гимназистов убежать из Саратова. Наняли лодку и поплыли вниз по реке, на Дон к казакам. Путешествие закончилось вместе с запасом продуктов. Домой возвращались пешком...

Ашинов уже с ранних лет проявил задатки лидера. Говорят, ему было лишь восемнадцать лет, когда в Турции его назначили начальником каравана. Да и немудрено — все тот же Бороздин писал о нем: «среднего роста, сильный, мускулистый, чрезвычайно ловкий, он на коне такой джигит, для которого нет почти невозможного».

Во время скитаний по Закавказью Ашинов сходится с профессиональными контрабандистами и нелегально уходит с ними за кордон. В Батуми, тогда еще принадлежавшем Турции, Ашинов знакомится с Мишкой Двулобым, одним из предводителей так называемых «вольных казаков», состоявших частью из осевших в Турции потомков русских казаков-некрасовцев, частью — из сынов Кавказа, подавшихся в абреки**. Главным их промыслом было вождение караванов с контрабандой через границу и прочие лихие дела.

Существует легенда, будто Ашинов в 1878 году участвовал в войне с турками и даже отличился при взятии Карса, а потом попал в плен. Бежал из тюрьмы, сделав подкоп. После окончания войны под видом торговца якобы жил в Персии, на самом деле — выполнял миссию разведчика. Персы его схватили, приковали к стене ошейником, руки заковали в кандалы, ноги — в колодки. Суд был скорым: приговорили к казни на базарной площади Хорасана. Но не суждено было умереть герою — ночью его вызволил из плена отряд казаков...

Все эти легенды и предания говорят лишь о том, что Hиколай Ашинов был личностью если не загадочной, то, по крайней мере, яркой, неоднозначной... И окружали его недосказанности, небылицы, порой — явный вымысел.

Например, есть легенда о том, что будто бы Николай Иванович, этот «недоучившийся двоечник-гимназист», возвратившись с Кавказа, какое-то время зарабатывал себе на пропитание... частной адвокатурой в Царицыне. Однако, страсть к приключениям не позволила ему сделать карьеру на этом поприще. Ашинов снова подался на Юг...

Жизнь «вольных казаков» в Турции осложнялась: местные власти все настойчивее ограничивали их свободу. Часть казаков решила перебраться обратно на российские земли.

В связи с этим, в 1883 году Ашинов стал вынашивать планы создания сети казачьих станиц в Сухумском округе, для охраны черноморских и кавказских границ России. Этот проект нашел поддержку во влиятельных славянофильских кругах.

Издатель «Московских ведомостей» Катков устроил Ашинову встречу с генерал-губернатором округа, князем Дондуковым-Корсаковым. Тот вначале было заинтересовался идеей станиц и даже согласился выделить под них полторы сотни десятин земли в Кутаисской губернии.

Но когда оказалось, что под видом переселенцев-крестьян из русских и малороссийских губерний в основанную Ашиновым станицу Николаевскую стекаются из Турции «вольные казаки», отношение к этой идее резко переменилось. Казачья вольница в Николаевской просуществовала лишь год...

Однако это, как мы потом увидим, было своеобразной «репетицией» осуществления более грандиозных планов.
После неудачи на Кавказе Ашинов снова отправился искать счастья в Турцию.

В Константинополе от черкесов, вернувшихся из Египта, Ашинов узнал, что далеко на юге есть страна «черных христиан» — Абиссиния. Это разожгло его интерес, и он, уже став к тому времени есаулом, направился в Египет, где провел четыре месяца, а оттуда в 1885 году — в порт Массауа на Красном море.

Путешествовал он под эгидой Императорского добровольческого экономического общества, Добровольческой военно-морской организации, Промышленного и торгового общества, а также при поддержке генерала графа Н. П. Игнатьева, русского посла в Константинополе в 1864-1874 годах.

Из Массауа Ашинов через Асмару, Аксум и Адуа двинулся вглубь страны, чтобы изъявить свое почтение правителю Абиссинии — «царю царей» негусу Иоанну. Правитель области Тигрэ и полководец негуса Рас-Алула просил казака узнать, почему русский царь не ответил на письмо и подарок Иоанна — золотой крест, направленный в Россию еще в 1876 году.

Сам негус будто бы дал благословение на приезд русской миссии, выделил территорию для обустройства православного монастыря и согласился на создание колонии «Новая Москва». Западные авторы утверждают, что, в обмен на это, Иоанн настоял на том, чтобы Ашинов доставил ему оружие, а также просил русских взять на себя задачу реорганизации абиссинской армии.

Обратно в Массауа Ашинов вернулся через Судан. А из Каира с дипломатической почтой отправил царю подробный отчет, в котором писал, что Абиссиния — богатая и плодородная страна и что к казакам там хорошо относятся. В мае 1886 года он объявился уже в Константинополе, привезя с собой суданского шейха и двух молодых эфиопских монахов, как говорят, родственников негуса. Привлеченный богатством и плодородием Абиссинии, а также дружелюбным отношением местных властей и населения, Ашинов решил готовить туда специальную экспедицию.

Он всячески подчеркивал необходимость оказания помощи христианам-эфиопам, а заодно пропагандировал идею создания там поселения «вольных казаков», которые занимались бы сельским хозяйством и несли воинскую службу. Эти идеи нашли отклик в разных кругах общества и особенно среди бывших сотоварищей Ашинова, русских поселенцев в Турции, которые в мае 1886 года избрали Николая Ивановича своим атаманом.

Вдохновленный, Ашинов прибыл в Санкт-Петербург, где обратился за поддержкой в Священный Синод. Митрополит Исидор, глава зарубежной миссии Русской православной церкви, проявил интерес к сообщениям Ашинова, а император Александр III принял и его самого, и привезенные им подарки, хотя министр юстиции отнесся к появлению атамана с изрядным подозрением.

Ho, как писал Лесков, «явился сам Ашинов», везде находя «преданность и уважение и уважение и преданность... Ашинов шлялся по Санкт-Петербургу с привезенными заморскими птицами, черноглазым мальчиком и неизвестною девицею в звании принцессы и дочери дружественного царя Менелика (правителя области Шоа, претендовавшего на звание эфиопского императора. — Н. К.), которая по пути изрядно подучилась по-русски. Ашинов был нарасхват». Оставим эту девицу в свите Ашинова на совести Лескова, — он едва ли не единственный упоминает о чернокожей принцессе. В остальном же все в описании не вызывает сомнений.

Из Петербурга Ашинов направился за поддержкой в Москву. Купечество отнеслось к его затее благожелательно и даже дало немного денег. Затем, в ноябре 1887 года, он поехал в Париж, чтобы заручиться поддержкой и французских властей. Однако, в Париже его приняли не особенно любезно...

Ha Рождество 1887 года Ашинов снова приезжает в Константинополь, где сходится с неким капитаном Набоковым, известным не столько как панславист, сколько как авантюрист. В этот период об Ашинове и Hабокове ходили самые невероятные слухи: якобы они скупали оружие, готовясь к экспедиции в Африку в помощь итальянцам, собиравшимся захватить Абиссинию. Сопровождавшие их скандальные слухи даже заставили русские власти взять двоих друзей под негласный надзор. А в январе 1888 года вообще появилась информация, будто Ашинов убит в болгарском городе Бургасе...

Но уже в феврале Ашинов, в компании своей жены Софии Ивановны Ашиновой (из хорошо известного на Украине рода Ханенко), по словам современников, «умной, энергичной, образованной, чрезвычайно доброй женщины», и нескольких последователей, отправился из Константинополя на русском корабле «Кострома» к берегам Абиссинии. В марте он прибыл в Таджуру, на побережье нынешнего Джибути, и был встречен вождем племени данакиль (их еще называют афарами) Мохаммедом Лейта.

Ho, какие бы планы не ставил перед собой Ашинов, им не суждено было сбыться. Ему пришлось почти тут же вернуться в Россию, так и не добравшись до Абиссинии: негус попросил его сопровождать в Петербург делегацию из двух абиссинских священников, которая должна была просить русского царя о помощи. Однако, Ашинов твердо решил вернуться в Африку и в Таджуре оставил нескольких казаков приглядеть за оставленным багажом...

Тем временем, подготовка к созданию Новой Москвы в Африке шла в России вовсю. Митрополит Исидор благословил предприятие Ашинова и велел искать священника, чтобы тот возглавил религиозную миссию. Выбор атамана пал на отца Паисия. Родом из оренбургских казаков, отец Паисий с 1840 по 1862 год участвовал в военных походах в Средней Азии, а затем немало лет провел в Пантелеймоновом монастыре на Афоне. К тому же он, как говорят, знал восточные языки.

Ашинов с Паисием побывали в Москве, на ярмарке в Нижнем Новгороде, где выступали с лекциями и занимались сбором средств. Наведался Ашинов к казакам на Дон, на Кавказ и в Крым. А в русских газетах были открыты подписные листы. Особенно Ашинова и Паисия поддерживали газеты «Новое время», «Свет», «Московские ведомости».

Больше других усердствовал издатель «Московских ведомостей» и журнала «Русский вестник» Михаил Катков, чья, по словам Лескова, «властная, но не всегда разборчивая на хулу и хвалу рука» венчала Ашинова «скороспелыми лаврами героя XIX века».

Ha страницах «Московских ведомостей» Катков, в частности, писал, что «вольных казаков» во главе с Ашиновым манят служить другие страны, особенно Англия, но они очень любят Россию и никому не хотят служить, кроме России, а посему им нужно платить жалование. В шестом номере «Hивы» за 1889 год появилась статья, озаглавленная: «Русская духовная миссия в Абиссинии». Подписана она была «А. Е-в»; вероятно, ее авторство принадлежало известному путешественнику Елисееву. Он писал:

«Человек, который заставил говорить о себе всю Россию, с которым находится в переписке Буланже***, Дерулед**** и m-me Адан, человек, при имени которого трепещут итальянские легионы, стоящие под Массавой, и которого ожидает сам «великий негус» Абиссинии — далеко не такая заурядная личность, чтобы ее можно было игнорировать».

Формально Ашинов действовал совершенно независимо, на свой страх и риск. Однако, соблазн получить российскую колонию в стратегически важном пункте, на выходе из Красного моря, оказался сильным для некоторых русских купцов, промышленников, политических деятелей и представителей духовенства.

Подписку на сбор средств для экспедиции открыл генерал Лермонтов, секретарь Русского Палестинского общества, а генерал-губернатор Москвы, великий князь Сергей Александрович, стал почетным председателем этого фонда.

Нижегородский генерал-губернатор Баранов 29 сентября 1888 года направил Александру III большую записку с идеей создания африканского форпоста. Вот выдержка из нее: «Заселение русскими выходцами африканского побережья только тогда принесет России всю массу возможной пользы, когда правительство твердо будет руководить устройством колонии и ее сношениями с соседями, а главное, с Абиссиниею. Только при этом условии колония получит подобающее ей государственное значение».

Баранов предлагал также: «При некотором содействии правительства образовать Российско-Африканскую компанию».

Государь переслал этот документ министру иностранных дел Николаю Карловичу Гирсу с пометкой: «Я переговорю с Вами об этом». И написал также: «Я желал бы знать мнение И. А. Шестакова, который, кажется, сочувствовал Ашинову».

Морской министр адмирал Шестаков, скорее всего, действительно поддерживал Ашинова. «А не поздоровится Джону Булю, коли там и сям крейсерам можно будет запасаться углем», — записал он в дневнике после встречи с атаманом. Но какие-либо конкретные действия министра не известны — вскоре после этого он умер...