Есть в Северо-Восточной Африке республика — Джибути. Перед обретением независимости в 1977 году она именовалась «Территорией Афаров и Исса», а до этого в течение многих десятилетий — «Французским Сомали».

Джибути не слишком известна нашим соотечественникам.

Но если бы чуть по-другому распорядилась история, именно эта земля могла бы стать для нас самой близкой и известной частью Черного континента!

Ведь немногим больше века назад у самой горловины Красного моря чуть было не возникла российская колония, и главным ее городом едва не стала Новая Москва, причем вполне реальная, а не та Hью-Москва, что родилась в богатом воображении Остапа Бендера...

---

А все дело в том, что в 1889 году на побережье Джибути высадилась казачья экспедиция под предводительством Hиколая Ашинова, который основал там поселение под флагом Российской империи. Увы, просуществовало оно считанные недели...

«Как?!» — удивится читатель». Hеужели Россия тоже хотела заполучить земли в Африке и поучаствовать в дележе колониального пирога, за который уже давно дрались Англия, Франция, да и многие другие европейские державы?» Так и есть. Но это — напрочь забытая страница истории...

Экспедиция Ашинова в свое время наделала немало шума. Множество газетных и журнальных статей освещало ее. Сразу по горячим следам вышли две книги — в Одессе, написанная участником экспедиции Л. Hиколаевым, и в Париже — Жаном-Робером де Константеном, одним из немногих сторонников Ашинова во Франции. А потом...

Случилось так, что приключения казаков в Африке стали темой для сенсационных статей в бульварных газетах. Серьезные исследователи этим статьям не доверяли. К тому же, и в России, и за границей было сделано немало, чтобы очернить смелый поход, представить его авантюрой...

Спустя десятилетия в Советском Союзе сам факт экспедиций Ашинова в Африку подвергали сомнению. Один из советских исследователей истории русско-эфиопских связей был чрезвычайно удивлен, когда в Центральном государственном архиве Октябрьской революции наткнулся на трехтомное дело департамента полиции, хранящее обширные данные о казаках на сомалийском берегу.

Впрочем, существуют и другие архивные материалы. Так, в рукописном отделе Института востоковедения хранятся записки участника экспедиции капитана Нестерова; сведения есть о походе Ашинова в Архиве военно-морского флота... И, похоже, архивные стеллажи таят еще немало открытий.
Экспедиция Ашинова никогда не была предметом серьезных научных исследований; если ее и освещали, то далеко не всегда объективно и правдиво. Так что информацию о «наших в Джибути» пришлось собирать буквально по крохам, отделяя правду от слухов, факты от домыслов...

В 1889 году отряд из полутораста казаков высадился на сомалийском побережье и попытался основать там поселение Московская станица, или Новая Москва. Сейчас это выглядит чем-то невероятным и почти фантастическим. Тогда же, во второй половине XIX века, подобное предприятие вполне вписывалось в общую картину колониальных захватов.

Северо-Восточная Африка была той частью Черного континента, к которой Россия проявляла повышенный интерес. Прежде всего, влекла Абиссиния, как тогда именовали Эфиопию. Она была древнейшим христианским государством, окруженным землями, населенными мусульманами и язычниками.

Россия, всегда претендовавшая на роль центра православного мира и вообще «восточного христианства», смотрела на эфиопов, как на собратьев по вере, хотя исповедуемое ими христианство монофизитского толка отличается от православия.

Надо заметить, что Россия вела достаточно активную миссионерскую деятельность, начиная еще с конца XVIII века. Стоит вспомнить активное распространение православия в пограничных с Россией землях на северо-западе, миссию на Аляску, положившую начало проникновению православия на Американский континент, миссии в Китай, успешно действовавшие там и в начале XX века, в Палестину и Урмию*; помощь православным церквам Сербии, Черногории, Болгарии...

Были и «земные» причины интереса к Африке. Россия во второй половине XIX века начала активное освоение своих восточных районов, тихоокеанского побережья.

Транссибирской дороги тогда еще не было, о проходе через Северный Ледовитый океан никто даже и не помышлял, а морской путь от Одессы до Владивостока с открытием в 60-х годах Суэцкого канала пролегал через Красное море, как раз мимо абиссинских и сомалийских берегов.

Сближение России с Эфиопией объяснялось также и тем, что их интересы в конце позапрошлого века во многом совпадали; в частности, обе страны своего основного противника видели в лице Англии.

Император Эфиопии надеялся получить у России защиту и прямую материальную помощь. Что же касается царского правительства, то председатель совета министров Российской империи Сергей Витте писал об этом так: «Мы очень желали объявить Абиссинию под своим покровительством, а при удобном случае ее и скушать.»

Конкретных планов «присоединения» Абиссинии и других африканских земель не существовало, но подобные настроения, особенно пропагандируемые такими изданиями, как «Русское знамя», «Голос Москвы», «Новое время», в России были. Так что экспедиция атамана Ашинова вполне вписывалась в обстановку той эпохи. Она была в духе давних походов, когда казаки на еще неосвоенных землях Сибири, Алтая и Северного Кавказа основывали свои станицы, раздвигая границы Российской империи. Недаром Лев Толстой говорил: «Границы создали казачество, а казачество создало Россию.»

Но, как нам уже известно, с экспедицией Ашинова многое неясно... Начнем с того, что весьма противоречивы даже описания внешности атамана. Жан-Робер де Константен писал о нем: «высокий, широкогрудый, доброе лицо, голубые глаза, светлые усы, нежные женские руки».

Такой же портрет давал в газете «Новое время» в 1886 году и журналист Бороздин: «блондин, с золотистого цвета волосами, с небольшою пушистою бородкой, с голубыми, замечательно умными глазами, представляет собою выдающийся и красивый тип русского удалого молодца». А вот у писателя Hиколая Лескова, в повести «Вдохновенные бродяги», мы находим нечто почти противоположное: «коренастый, вихрастый, рыжий, с бегающими глазами...»

Столь же противоречивы и биографические данные. Часто пишут, что Николай Иванович Ашинов родился на Тереке в 1856 году. Тот же Бороздин утверждает, что Ашинов — уроженец станицы Червленой Терского казачьего войска.

Но вот находим в итальянской прессе: родился он в Царицыне. А.H.Лесков, сын писателя Николая Лескова, в своих комментариях к произведениям отца тоже пишет, что Ашинов «по паспорту царицынский мещанин».

Правда, в другом месте тех же комментариев Лесков-младший уже утверждает, что атаман «из пензенских мещан». Последнего мнения придерживался и Алексей Гатцук, издававший «Крестный календарь» и «Газету Гатцука». Если верить ему, Ашинов — «пензенский мещанин, учился в тамошней гимназии и исключен оттуда из младших классов за нехорошие поступки. Потом бродил и съякшался с темными бродягами...»

Схожего мнения придерживался и саратовский журналист Сергей Гусев, подписывавший свои корреспонденции псевдонимом «Слово Глаголь». Он сообщал, со слов школьного товарища Ашинова, в газете «Саратовский Листок» от 2 февраля 1886 года, что родился Николай Иванович в Бекетовке Пензенской губернии; что его отец, крестьянин, был управляющим в имении господ Бекетовых, в начале 1870-х купил домик в Саратове и определил сына в гимназию.

Когда газеты стали вовсю писать о похождениях казака, многие в Саратове будто бы вспомнили Колю Ашинова, двоечника из Первой мужской гимназии, сидевшего в каждом классе по два года и добравшегося лишь до третьего класса...