Сильные бури свирепствовали с октября по январь почти беспрестанно. В сие время, по недостатку съестных припасов, у людей открылась цинга.

Баранов изыскивал способы к сохранению здоровья; беспрестанно содержал людей в движении; в хижинах очищал воздух и, составляя из корней и растений, ему известных, полезные декохты (племя индейцев на Аляске, многие из которых были крещены русскими миссионерами), успешно помогал больным.

Но лишь только позволяла погода, то высылал алеутов в море для стреляния сивучей и нерп и для ловли палтусов и трески.

В этом состояло главное подкрепление здоровья людей, и употребление свежей пищи совершенно возвратило потерянные силы. Около 20 февраля привалили сельди, и после того не только не имели недостатка в пропитании, но, по выражению Баранова, «плавали в изобилии».

В отношении устройства нового заселения Баранов писал компании: «Построек мы произвели сначала большой балаган, в который сгрузили c судов вещи и клали приготовленный корм.

Потом баню небольшую, в кою я и перешел в октябре месяце, проживая до того в изорванной палатке под ненастьем; а тут зиму мучился в дыму и сырости от течи при худой крыше и беспрестанных ненастьях до февраля.

Потом построили двухэтажную, с двумя будками по углам, казарму на 8 саженях длины и 4 ширины, с погребом для хранения припасов. Все сие сделано малыми силами, ибо всех нас было 30 человек, из коих 20 занимались постройкой, а 10 человек употреблялись для стражи».

Здесь Баранов познакомился с английскими и американскими корабельщиками, которые приходили для торговли с туземцами, выменивая у них меха на ружья, порох, разные товары и даже на пушки 4-фунтового калибра, которые Баранов видел сам, но слышал, что променивают и большего.

На глазах его они выменяли в Ситхе до 2 т. бобров. «Я многократно говаривал им, — пишет Баранов, — что этот товар (пушки и порох) для варварских народов ненадобно бы променивать, коим они между собой часто производят кровопролития и им самим вредят, делая врасплох нападения, что и случалось неоднократно, и даже судами овладевали; а кольми паче нам то вредно и обидно; тем более что нарушаются мирные постановления между Двором Российским и Республикой Соединенных Штатов.

Но они, мало тому внимая, говорили: мы — люди торговые, ищем получить прибыли и воспрещения о том не имеем.» Далее он замечает: «Американцы, видя наши прочно построенные заведения, отзывались, что им тут делать нечего. Они удивлялись нашей отваге и перенесению трудностей, а паче скудной и недостаточной пище и питью одной воды».

В зиму Баранов короче ознакомился с туземцами. Главный ситхинский тоён ( сегодняшнее написание — тойон — князек) Скаутлелт был им особенно обласкан и одарен.

Ему дал в знак отличия медный Российский герб и открытый лист от 25 марта 1800 года, коим Баранов свидетельствовал, что занятое русскими под крепость место уступлено сим тоёном и его родом добровольно за плату; что тоён изъявил свою преданность России, и за сие русские обещают снабжать его нужными вещами и охранять от набегов соседственных враждующих народов.

Невзирая на доброе, по-видимому, согласие, беспрестанно почти у колош возникали неудовольствия.

Приезжающие из отдаленных мест упрекали ситхинских, что они поработили себя русским. Смеялись над ними, хвалились своей свободой и выискивали случай заводить ссоры и нагло обижать русских и алеутов.

В обращении с сими народами Баранов не должен был и не хотел казаться им слабым; но на деле не мог употреблять и мер строгости.

Он пишет: «Силы наши были тогда весьма недостаточны, и нужда заставляла искать иногда снисходительных способов». В продолжение зимы он приглашал многих тоёнов в крепость и, уважая их обряды, позволял им забавляться плясками — обыкновенным и страстным увеселением диких Северо-Западного берега Америки.

При таких посещениях трижды были найдены некоторые из них с кинжалами, кои они скрывали под плащами, избирая время поразить Баранова как главу, а потом уже намеревались приступить к общему истреблению русских.