Почему в древности греки называли остров Левка, что означает «Белый?». Я считаю, что название острову дали чайки. Их здесь тысячи. Но остров делают белым не только сами птицы, но и оставляемый ими помет.

Вот и сейчас: длинный приветственный гудок «Фастова» спугивает тысячи чаек, которые поднимаются в воздух, оглушив все вокруг истошным криком. Насиженные ими скалы остаются белыми. К борту судна подходит резиновая лодка; на ней я и мои коллеги по экспедиции Игорь Зяблов, Павел Симоненко, Алексей Андрюшин перебираемся на берег.

Как и в 1988 году, прием нам оказывают радушный. Нашими хозяевами становятся пограничники во главе с мичманом Игорем Маймескулом.

«Давненько у нас гостей не бывало», говорит он. «Да и не удивительно, бункеруемся раз в год. Разве что, время от времени, вертолет прилетает. Раньше островитяне не чувствовали себя так далеко от «большой земли». Когда причал строили, много тут народу разного бывало. А теперь кому мы, кроме военного начальства, нужны?».

Первая научная экспедиция прибыла сюда в 1964 году, затем в 1968 году экспедицию организовал Одесский археологический музей.

Через двадцать лет, правдами и неправдами, мне удалось добиться разрешения провести комплексное исследование острова; еще несколько раз в девяностых годах там работали группы археологов и аквалангистов-подводников под руководством Сергея Охотникова. При такой редкости посещения, находок на острове было сделано достаточно много.

Относятся они и к временам античным, и к Средневековью. История Змеиного начинается в глубине веков; исследования, проведенные здесь, позволяют судить о том, что впервые человек сюда пришел в VII веке до н.э. И сделали это переселенцы, направлявшиеся из Греции в земли Северо-Западного Причерноморья.

Греки принесли на остров культ главного героя Троянской войны, Ахилла. Ахилл пал от руки Париса, чью стрелу бог Аполлон направил в единственно уязвимое место героя — пятку.

Именно за пятку держала его мать — богиня Фетида, окунув в реку, протекавшую в подземом царстве Стикс. Все тело Ахилла обрело неуязвимость, лишь пресловутая «Ахиллесова пята» осталась беззащитной. По преданию, Фетида подняла из пучин морских остров, на который и перенесла своего погибшего сына. Это и есть Левка.

Греческий писатель Филострат писал: «Рассказывают, что на острове живут белые птицы, влажные и пахнущие морской водой, и что Ахилл сделал их своими служительницами: веяниями своих крыльев и брызгами капель они холят рощу, причем летают низко, почти не поднимаясь над землей.

Людям, плавающим по широкому пространству моря, не запрещается вступать на этот остров, ведь он и лежит, как гостеприимное убежище для кораблей; но строить на нем жилища запрещено всем мореплавателям и живущим по берегу Понта эллинам и варварам.

Приставшие сюда должны по совершении жертвоприношений на заходе солнца возвратиться на корабль, не ночуя на земле. Если подует попутный ветер, нужно отправляться в путь, а если нет, то, привязав корабль, спать внутри него, потому что, говорят, в это время Ахилл пирует…».

Греки прибывали в новые земли волнами, их экспансия длилась не одно столетие. Вместе с ростом числа эллинов, проживающих на берегах Понта, а затем и с проникновением сюда римлян, расширялся культ Ахилла Понтарха, покровителя Черного моря.

Небольшое святилище с годами было расширено, а затем, очевидно, в IV в до н.э., на Змеином был возведен величественный храм. Место, где он стоял, — наивысшая точка острова, сорок с лишним метров.

Храм был сооружением монументальным. Для того, чтобы его построить, следовало привезти и выгрузить не одну тысячу тонн мрамора и известняка. Но как это было сделано?..

Такой вопрос есть в моем дневнике многолетней давности. Тогда я предположил, что разгрузка велась не в столь удобных на первый взгляд бухтах. Почему? Южная бухта мелководна и изобилует множеством подводных камней.

Северная бухта удобнее, но и там перегрузить огромные блоки и барабаны колонн на берег невозможно. К решению вопроса в тот год меня подтолкнула обнаруженная на глубине около двенадцати метров с западной стороны острова хорошо сохранившаяся мраморная плита с рельефом, изображающим не то крыло птицы, не то лист диковинного растения.

А было это так. Взяв у пограничников «резинку», я решил обойти остров. Выйдя из южной бухты, стал огибать юго-западный мыс — и увидел неожиданную картину. Находясь на большой десантной лодке, которую мы привезли с собой с материка, трое моих друзей, прикладывая недюжинные усилия, тянули из воды канат. Он переходил из рук в руки.

Лодка медленно приблизилась к берегу, и канат передали тем, кто ждал на берегу; теперь уже тянули все вместе. Всплыл аквалангист. Бросив за борт небольшой камень на веревке, чтобы лодку не снесло, я нырнул в гущу событий.

Находка, которую подтягивают к берегу, подняла много ила; ощупав ее руками, понимаю, что это камень. Ныряя раз за разом, помогаю аквалангистам подталкивать тяжелый груз. Вот почти вертикальная стенка породы... Еще усилие, и плита — на поверхности. Точнее, на длинном каменном выступе, уходящем в море.

Естественный пирс — «лестница», образованная пластами породы. Коллеги начинают подъем плиты наверх по гигантским ступеням, выдающимся из монолита острова.

Но уступы эти не очень высоки, — от 30 до 80 см, — и поэтому подъем по ним стокилограммовой плиты для четырех человек вполне осуществим. Циклопическая «лестница», почти не заметная сверху, отчетливо просматривается сейчас, когда мы стоим в воде, на самой нижней горизонтальной ступени.

Но интереснее всего то, что ряд ступеней, уходя, продолжается и вниз, все дальше и дальше в море! Вот он, природный причал, к которому могло подойти большое судно и выгрузить любой тяжелый груз! Тем более, что во времена древней Греции уровень моря был метров на пять ниже, и «лестница» была над водой. Так родилась гипотеза.

Но чтобы она обросла фактами, должно было пройти время. В разные годы в этом районе были найдены фрагменты амфор, большой четырехлапый средневековый якорь. Находок в северной и южной бухтах было больше, чем в других, в особенности античных якорей, но вот мраморная плита под водой найдена была одна. Оказаться там она могла, только упав при перегрузке.

Оставив радушных хозяев, наша группа разделилась. Павел и Игорь отправились обследовать южную бухту; Алексей, как журналист, начал встречаться с островитянами и брать у них интервью, — а я отправился к той самой «лестнице».

Тем временем мотористы и матросы «Фастова» наводили переправу между судном и берегом. Заводили трос толщиной в руку, вслед за которым тянулись топливные рукава. Солдаты на берегу помогали выбирать трос. Они стояли на подводной площадке — и, хотя время от времени скользили и шлепались в воду, работа шла споро.

Метр за метром, как гигантская змея, 200-метровый рукав выползал на берег. Переправа была наведена, и в скором времени бункеровщик начал перекачивать топливо. Ловко прыгая по ступенькам, к воде спустился старлей Женя Левченко, помощник командира по воспитательной работе. Мне предстояло уговорить его сделать на лодке объезд острова.

Согласится он или нет, я не знал. На мою радость, замполит оказался коммуникабельным и веселым человеком. День подходил к концу, и мы договорились осуществить наше плавание утром. А вечером, собравшись за столом, травили байки о загадках острова и находках, которые время от времени дарит ученым эта земля. Особенно много было разговоров о подземных пустотах и сокровищах.

Жаль разочаровывать новых друзей: их здесь нет. Угомонились глубоко за полночь, и утренняя армейская побудка была неожиданностью. Однако, не прошло и получаса, как мы начали «кругосветку» на маленькой лодочке вокруг Змеиного.