К полудню Балаклава ожила. На набережной возле кафе буфетчик поставил столики в надежде на редких туристов. Но за ними все больше сидели аборигены и потягивали кофе, запивая его водкой. Или наоборот.

Тут на набережной появился парень с баллонами от акваланга на плече. Свалив груз в лодку, он принялся возиться с мотором. Не совладав с любопытством, я подошел к лодке.

— Да вот, нырять пойдем, — ответил он на мой вопросительный взгляд.
—Так ведь холодно! Из-под пижонской кожаной кепки парень с презрением оглядел меня.
— Мы же рапаньеры!

Через полчаса баркас с гидрокостюмом и баллонами отвалил от причала. По знакомому маршруту рыбаков мы вышли в море, а минут через двадцать были на месте, в Мраморной бухте.

Двое мальчишек, помощников Сани (так звали рапаньера), суетливо раскладывали на носу гидрокостюм и баллоны. Осчастливленные важным, поручением они тщательно проверили их и помогли одеться Сане.

— Вообще-то, мы рапана* добываем. Да только сейчас не сезон, он на зиму в песок зарывается и на глубину уходит. Метров на тридцать нырять придется.

Тут же Саня перевернулся через борт и быстро пошел ко дну. Только редкие пузырьки воздуха служили односторонней связью с подводным миром.

Минут через двадцать замерзший рапаньер всплыл около лодки. Вместо раковин он держал в руке непонятную дубину, обросшую водорослями. С размаху Саня закинул ее в лодку. Дубиной оказался кусок железа, неизвестно сколько пролежавший на дне.

— А где же рапаны?
— Какие, к черту, рапаны?! Они в песке давно уже. А здесь я на разведку плавал. Тут ракет знаешь, сколько? Тьма.

Оказывается, бухта Мраморная была полигоном. Здесь ставили мишени и бомбили, торпедировали, расстреливали их изо всех видов оружия.

Краснознаменный Черноморский флот испытывал тут новое вооружение. Вот за десятки лет и накопилось невообразимое количество осколков и неразорвавшихся снарядов. Они служат рапаньерам зимним заработком, заменяют раковины. На пунктах приема за цветной лом дают неплохие деньги.

— А как же ракеты, они ведь взорваться могут?
— А могут и не взорваться, — бесшабашно усмехается Саня, кутаясь в теплую куртку. — Главная опасность не ракеты. Вот, летом слишком много погружаемся. Нельзя столько, вредно для здоровья... — Он мотнул головой. — Ладно, пошли обратно, а то ветер неприятный начинается. Завтра вернемся.

Недовольные пацаны нехотя завели мотор, и лодка, тяжело переваливаясь через волны, пошла ко входу в бухту.

Вон, видишь, — силясь перекричать тужившийся мотор, прокричал Саня. — Там была база подводных лодок. Эскадра целая заходила.

Я посмотрел туда, куда он показывал. Взгляд уперся в серую скалу с черной пещерой. Никакой базы я не увидел. Заметив мое недоумение, рапаньер направил лодку прямо к пещере. Огромная пасть смотрела на нас, затягивая баркас. Мы подходили все ближе. Но в последний момент Саня все же отвернул в сторону.

— Волна сильная. Не пристать, — пояснил он буднично.

Оказалось, что Балаклава в советское время лишь казалась мирным, провинциальным городком. Под одной из скал, нависавших над бухтой, был выстроен огромный подземный завод. Там были доки, склады, электростанция — в общем, автономный городок. Подземное отражение Балаклавы.

Лодки могли выходить оттуда в море, даже не всплывая. Но развалилась страна, развалился и секретный город. Когда супруги (Россия и Украина) разводились и делили совместно нажитое имущество, пострадала, как всегда, мебель. Колоссальный город-базу разграбили и бросили на произвол судьбы.

Все, что не выпотрошили военные, докончили местные, вполне резонно рассудив, что негоже пропадать такому богатству.

Кто-то предлагал сделать из бывшей базы музей, кто-то — форт Байяр по-балаклавски, но дальше разговоров дело не пошло. А подводных лодок здесь тоже нет. Хотя нет, одна все же стоит. На ней даже матросики суетятся.

Но злые языки поговаривают, что внутри лодка пустая и давно уже пустила корни в причал. Впрочем, база подлодок послужила отличной затравкой. После нее принялись разбирать брошенные корабли, поднимать затонувшие торпеды, ракеты.

И тут произошло чудо — вода в Балаклавской бухте опять стала прозрачной. Даже кефаль, как и сто лет назад, стала косяками заходить сюда. Воистину, нет худа без добра...

Из оставшихся кораблей в бухте ни один не ходит — нет солярки. Даже чтобы прогнать турков-браконьеров, нехватает топлива. В один из дней, когда особенно хорошо идет камбала, в Балаклаву пограничникам пришла радиограмма от рыбаков: «Находимся в квадрате таком-то, вокруг десяток турецких шхун сети свои браконьерские собирает. Приходите.»

Тут пограничники рыбакам и говорят: «Дадите топливо, пойдем разгоним турков, а то у нас нет…» Понять их, конечно, можно. Даже жаль военных, не их вина. Редкие случаи, когда пограничники ловят браконьерские шхуны, здесь считают счастливой случайностью.

Раз рыбаки ходили на арестованную турецкую шхуну, она до сих пор стоит в Балаклаве,— так рассказывают, что такой передовой техники ни у рыбаков, ни у и пограничников на судах нет.

Я стоял на горе над Балаклавой. Старая, разрушенная генуэзская крепость дырами в стенах взирала на древний городок, на забытую всеми секретную базу, на лодки листригонов. Пора было уходить, но я точно знал, что через год обязательно приеду обратно…

---

*Рапаны — род морских брюхоногих моллюсков. В 1930-х гг. были занесены из Японского моря в Черное и там размножились.Нога рапана съедобна, раковина декоративна.