Василь Быков Узнав,
что не существует перевода знаменитого романа Жюля Верна «Из пушки на Луну» на
белорусский язык, — мальчик из села Кубличи сделал такой перевод с русского и
послал его в газету...
Так, в 30-е годы, начинался путь Василя Быкова, — путь, что привел ко всемирной
славе, к неофициальному, но такому почетному званию народного писателя Беларуси.
Сергей Есенин писал: «Грубым дается радость, нежным дается печаль...»
Светлой и суровой печалью пронизана проза Быкова. Пройдя тяжкие испытания Великой
Отечественной, которые и не снились сегодняшним «экстремалам»; постигнув глубинную
суть нашей нелегкой жизни, Быков стал грустным прорицателем... но не пророком
конца мира.
Он верит, что вечное Добро, временно отступая, победит навсегда: только нелегкой
будет эта победа... В год 80-летия со дня рождения Василя Быкова, в годовщину
смерти писателя мы впервые публикуем на русском языке некоторые из его последних
сказок-притч для взрослых.
В отличие от привычных сказок, они оканчиваются невесело: это — предостережение
от неразумия, подчас сходящего и на людей, и на народы... Далекий июнь. Мышка в тот день вообще была сыта, но была она молодая, любопытная
и долго не могла сидеть на одном месте. Тем более, в своей темной норке, где ничего
не было видно, ничего не слышно.
А рядом, во дворе — она уже знала — была уйма интересного, особенно под лопухами,
где бегали резвые букашки, шевеля усами, сидели черные жуки, а на травинках шевелили
рожками улитки в твердых изогнутых раковинах.
Эти, однако, не обижали пугливую мышку, и она старалась не досаждать им. В общем,
мышка была вежливая, доброжелательная к малым обитателям двора. Ее тоже особенно
никто не беспокоил, и она думала, что слишком бояться нечего. Она старалась быть
оптимисткой.
Правда, она уже слышала, что где-то там время от времени появляется страшный мышиный
враг — кот. Однако, мышке еще не доводилось встречаться с ним, и она думала, что
и не придется. Зачем коту поглядывать на маленькую пугливую мышку — пожалуй, ему
лучше иметь дело с большими крысами. Мышкой разве поживишься?
В тот раз она могла бы и не вылезать из норки, но взяла да и вылезла.
Во дворе под лопухами было тепло, даже припекало, и тихо — должно быть, скотину
еще не пригнали с поля. Рядом, шурша в песке, сидела наседка — старая, рябая курица,
которая кудахтнула два раза, как заметила мышку. Мышка прошмыгнула мимо нее дальше
к завалинке и вдруг отчаянно пискнула.
Откуда-то сверху на нее бросились две когтистые лапы — бежать было некуда. Конечно
же, это была кошка — молодая, юркая, с белыми красивыми лапками. Мышка сначала
испугалась, но эти лапки вели себя с ней обходительно, и это успокаивало. И мышка
подумала, что, вообще, ей повезло — было бы куда хуже оказаться в страшных когтях
кота. А так, может, ничего и не случится. Мышка хотела быть оптимисткой.
И правда, не причинив ей ощутимой боли, кошка подхватила мышку зубами и вынесла
на чистый, подметенный двор. Мышка напряженно думала: все выходило так, что кошка
обедать ею не собирается. Иначе она бы сделала это в укромном месте, у лопухов.
Во дворе никого не было, и кошка положила мышку на землю.
Наверное, можно было бы попробовать убежать, но мышка не хотела выражать непослушание
и тем сердить кошку. Она все надеялась на лучшее. Тогда кошка мягко толкнула ее
лапкой под бок, будто предлагая бежать. И правда — мышка уже почти было добежала
до норки, как кошка все же догнала ее и сильно впилась когтями в хребтину.
Мышке стало очень больно, и она даже перестала дышать. Но вскоре успокоилась,
так как кошка не торопилась ею лакомиться. Наверно, то была добрая кошечка, она
только хотела поиграть с мышкой.
Тогда мышка замерла и, словно неживая, перевернулась лапками вверх. Это, видать
по всему, понравилось кошке, которая двумя лапками начала бросать с боку на бок
маленькую симулянтку, как бы приглашая ее поиграть. Играть мышка вообще любила,
хотя теперь и боялась немного, — однако, она все не могла поверить в худшее. Уж
больно добродушно, без злости относилась к ней стройная кошечка, неужели такая
может съесть кроткую мышку?
Пожалуй, мышка могла бы еще убежать, особенно когда в этой игре очутилась вблизи
лопухов, да у нее все не хватало решительности. Опять же, она была оптимисткой,
до этого же ничего худого с ней не случилось.
А вот кошка, быть может потому, что уже наигралась, или по какой другой причине,
сильно куснула мышку возле шеи — от боли у той аж помутнело в глазах. Кошка тем
временем положила мышку возле ног, оглянулась по сторонам, — похоже, она отдыхала.
Или, может, раздумывала: не отпустить ли мышку?.. Должна была бы отпустить: мышке
и так было худо, вряд ли она теперь могла бы убежать. Но мышка надеялась.
Она верила в доброту, тем более, такой милой молодой кошки, которой она не сделала
ничего дурного. Даже не разозлилась на нее. Мышка понимала, что вообще-то кошки
— враги мышек, но, пожалуй, и кошки бывают разные: злые и добрые. Так же, как
и мыши.
Она вот, например, совсем добрая мышка, никому никакого зла не причинила. Не обидела
ни одной кошки. Зачем же кошке убивать ее? Чтобы пообедать? Однако, то же самое
можно сделать с какой-нибудь другой мышкой, не обязательно с нею.
Кошка все оглядывалась по сторонам, ожидая чего-то, а мышка неподвижно лежала
на земле и рассуждала. Рассуждала о справедливости. Все же несправедливо устроен
мир, когда одни существа — сильные и наглые, а другие слабые и пугливые. Слабым
и пугливым живется плохо, и, может, поэтому они заботятся о справедливости, доброте
и сострадании.
А сильные не обращают на это внимания. И вправду, на что дюжим сострадание? Им
нужно еще больше силы, ведь сила силу дает. А что вот делать бедной мышке, у которой
чуть ли не перекушено горло?
Однако же, кошка совсем не страшная, даже милая, — вон какая мордочка, и усики...
Хотя — зачем она облизывается?
Что это значит?
И вдруг кошка встрепенулась, зыркнула косыми глазками в сторону близкого забора.
Мышка сжалась всем своим маленьким тельцем — на заборе, грозно выгнувши хвост,
стоял страшный мордастый кот; наверно, он уже выглядел поодаль кошку с горемыкой-мышкой.
Кошка, должно быть, испугавшись, крепко схватила зубами мышку и кинулась под лопухи.
Там она разом прикончила бедную мышку, последней мыслью которой было: хорошо,
что они спаслись от кота.
Мышка до конца оставалась оптимисткой.