Мы продвигаемся к озеру Убсу-Нур, к самому сердцу котловины. Насколько хватает глаз, — выгоревшие на солнце трава и кусты. Только далеко, на самом горизонте, виднеются склоны гор Танну-Ола.

Горные хребты отделяют Убсунурскую котловину от окружающего мира. Получилась своеобразная чаша размером 600 на 150 километров. На дне котловины сохранилось небольшое озеро Убсу-Нур.

Все реки котловины впадают в него — и ни одна не вытекает. Ученые считают, что озеро когда-то было частью моря. Море высохло, и на его дне образовался современный рельеф котловины. Горы действительно гладкие, словно сглаженные волнами.

По степи разбросаны десятки уже не сделанных из камней, а настоящих курганов. Тувинцы называют их могилами шаманов, а ученые — захоронениями сибирских скифов, уйгуров, гуннов и других кочевых народов. Благодаря множеству исторических памятников, эту территорию сделали заповедной.

Приближаются небольшие скалы-останцы. Когда-то здесь была стоянка людей неолита. Их знаки и рисунки сохранились до наших дней. На скалах нарисованы животные. Может, это была первая красная книга человечества? Уж не задумывались ли и тогда люди о сохранении нетронутой природы для нас, своих потомков?..

На обратной дороге наш УАЗик внезапно ослеп, — не хотели гореть фары. Эдик долго ковырялся под капотом; наконец, фары загорелись и мы едем дальше.

Радости Эдика нет предела, ему (да и нам тоже) не хотелось ночевать в голой степи среди «могил шаманов». Но... не успели мы проехать десять метров, как из-под панели вдруг повалил густой черный дым; все врассыпную бросились из машины. Эдик тушил своим свитером огонь, а мы принялись вытаскивать рюкзаки и технику. Наверное, это были проделки потревоженных нами шаманов. Чайзу, похоже, уверена в этом...

В итоге, после двух нескончаемо долгих часов ремонта, петляя по степи, мы тронулись дальше. Где-то поблизости должна была стоять юрта знакомых Чайзу чабанов. Удивительно, но каким-то непостижимым образом Чайзу смогла найти среди дорог нужную, и к часу ночи мы ввалились в большую юрту скотовода Байрама.

Юрта Байрама чистая и аккуратная, как квартира. Всюду ковры и расписанные буддийскими мотивами сундуки. Юрта разделена пополам; на половину хозяйки можно заходить только с разрешения последней, — но Наташа, жена Байрама, дородная тувинка, только рада гостям. На скамеечке появляются тувинский творог и молочный чай.

Байрам охотно рассказывает о своем житье-бытье, — слушатели здесь редки. Сам чабан уже 30 лет живет в степи, — но вот дети продолжать дело отца не захотели. Сын уехал в Кызыл и вот-вот должен жениться. Байрам подходит к одному из ларцов и достает оттуда приданое сыну и невесте — тувинские национальные костюмы, сшитые Байрамом специально для молодых.
— Вот, смотри, какой красивый, может, наденет сын, да и захочет остаться здесь!? — грустно вздыхает Байрам.

Долго гостить не приходится. Утром мы должны двигаться дальше.

Намозолившая глаза степь кажется бесконечной. Но вот впереди появляются настоящие пески. Они волнами наползают на степь. Это Цугээр-Элс, самая северная песчаная пустыня на планете. Тоже один из участков заповедника.

Настоящие барханы! Вчера были в тундре, а сегодня среди песков. По идее, тут должно быть жарко, как в Сахаре, но на самом деле дует ледяной ветер. Не намного теплее, чем в горной тундре.

Барханы здесь не двигаются. Это так называемые полузакрепленные пески. Солнечный свет почти полностью отражается от их поверхности, поэтому под нагретой коркой песок остается мерзлым, неподвижным. Ветер не может передвигать такие «волны».

От барханов опять возвращаемся в степь, по дороге встречаем две машины. Тувинские обычаи предписывают остановиться и поздороваться со встречными. Перед нами — современные кочевники-овцеводы! И один из них — родственник Чайзу, Дадарол, муж сестры ее матери...

В беседе выясняется, что Дадарол не всегда был чабаном-кочевником. В прошлой, советской жизни, он преподавал в школе историю. В университете получил образование лингвиста и филолога; опубликовал собственноручно составленный тувинско-монгольский словарь. Сейчас, по его словам, Дадарол пишет роман о жизни в Убсунурской котловине. Прямо в юрте и печатает. Но сегодня главная его забота — стадо в пятьсот овец...

Да, интересные бывают встречи в степи. Так посидишь на развилке степных дорог и сам какого-нибудь дальнего родственника встретишь!

И снова степи, — но наш путь уже подходит к своему логическому завершению. Мы приближаемся к озеру Убсу-Нур, лежащему на самом дне котловины остатку древнего моря.

Где-то далеко на горизонте появляются клубы дыма. Чайзу объясняет, что это горит тростник на озере. Огонь приходит из Монголии — скотоводы поджигают тростник, чтобы освободить поля для скота.

Большая часть озера лежит в Монголии — и только небольшой участок в России, в Туве. Половину российской части озера сделали заповедной, что очень кстати. 350 видов птиц гнездятся на озерах среди тростника!

Но, увы, тростниковые заросли очень часто горят. Огонь приходит из Монголии, и бороться с ним почти невозможно. Егерям заповедника приходится в одиночку или вместе со своими семьями давать отпор пламени. Местная администрация пока заповеднику не помогает...

До озера мы добрались только к вечеру и сразу же отправились к ближайшей юрте скотоводов.

Вечером в юрте собирается все жители стоянки. Для гостей (за небольшую плату) готовят ханты… Нам еще толком не объяснили, что это такое, а в юрту уже заносят барана. Сын хозяина в несколько минут разделывает его. Первым делом нам предлагают сердце, печень и легкие. По пиалам разливают «огненную воду». На очереди — кровяная колбаса и собственно баранина. Ночь сгущает темноту, и мы словно погружаемся в небытие…

Утро тяжелое. Все эти народные праздники и обычаи очень интересны, только потом голова болит очень. Еще до восхода солнца мы встречаемся с рыбаками. Они везут нас на озеро.

Тувинцы рыбу не признают, поэтому рыбаки в основном здесь русские. Они потомки тех россиян, что пришли в Туву в конце 19-го и начале 20-го веков. До этого времени тувинцы находились под властью китайской империи Цин. А в 1914 году, когда империя развалилась, Тува перешла под протекторат России.

Тогда в страну и направился основной поток русских переселенцев. Среди них было много старообрядцев, на краю империи им жилось много спокойнее. До сегодняшних дней в труднодоступных районах Тувы живут целые поселения старообрядцев.

В 1921 году Тува получила независимость, но самостоятельно просуществовала недолго: в 1944 году второй раз попросилась под крыло северного соседа, добровольно вошла в состав СССР. И снова в Туву отправились тысячи русских, теперь уже комсомольцев...

Непривычные к баранине приезжие перенесли в Туву привычное им рыболовство. Здесь, на озере Убсу-Нур, они ловят алтайского османа. Эта рыба — эндемик озер Убсунурской котловины, то есть, не водится больше нигде в мире...

Утростниковых зарослей озера и кончается наше путешествие к самому краю России.

Конечно, за несколько дней осмотреть весь заповедник было невозможно. Осталось недоступным царство снежного барса, — туда, в край вечных снегов, можно пробраться только летом.

Но мы и так переполнены впечатлениями. За несколько дней увидели горную тундру и пески пустыни, дремучую тайгу и бескрайние степи. То, что в природе обычно разделяет тысячи километров, в Убсунурской котловине поразительным образом соединилось. Уезжаем с ощущением того, что повидали настоящее чудо…