О китайской кухне написано много, но ее потрясающие сложность и экзотичность невозможно себе представить, не побывав в Поднебесной.

Можно подумать, что многие поколения поваров столетиями изощрялись, чтобы поразить утонченный вкус знатных едоков во главе с самим Сыном Неба…

---

Впрочем, наверное, так и было! Сейчас изыски мандаринской кухни доступны всем.

На круглых столах, одинаковых в большинстве ресторанов Китая — с вращающейся внутренней частью, на которую ставят блюда, и неподвижным наружным кольцом, — мы повидали крутые яйца, обмазанные известью, и яйца с угольно-черным белком; добытые из скорлупы куриные зародыши, строганую утку и цельного фаршированного карпа под сладким соусом, грибы, похожие на мясо, и морских червей, притворившихся спаржей…

И все это следовало есть классическими палочками! Исключение составляли густые супы, которые нам подавали после фруктового десерта, — к ним полагалась ложка… Человек (даже приезжий), попросив за китайским столом вилку и нож, сразу попадает в разряд снисходительно презираемых.

А почему, собственно, так освящены традицией эти две неудобные деревянные палочки, которые следует держать одной рукой параллельно друг другу? Ответ я нашел самый простой и неожиданный: китайцы, ярые приверженцы всяких гимнастик, диет и систем оздоровления, уберегают самих себя от опасности переедания! Когда ешь маленькими порциями, скорее насытишься. Корни же обычая — очевидно, в крестьянской бережливости.

Один только раз я видел в руках у китайцев ложки и вилки, — да и пища была самая простая… Свои жестяные мисочки жадно выскребали, сидя прямо на асфальте, ребята из школы кунфу в городе Шаолинь-су. Ибо воинам надлежит есть быстро и наедаться, как следует.

Возможно, социальный строй, основанный гениальным реформатором Дэн Сяопином, — китайский НЭП, сплав партийно-государственной стратегии с освобожденной частной инициативой, — является наилучшим из всех, когда-либо существовавших на земле Чжунго.
(Страны «Китай» нет, ее выдумали европейцы, — есть Чжунго, Срединное Государство, с 1949 года — Чжунхуа Жэньминь Гунхэго, Срединная Цветущая Народная Республика).

В определенном смысле, это воплощенная мечта, утопия Кун Фуцзы (Конфуция) и других неравнодушных к общественной пользе мыслителей, требовавших от государя — справедливости, от его министров — неподкупности, от чиновников — честности и профессионализма, от всего народа — веры, послушания вышестоящим, порядочности и упорства в работе.

Замечу, что, в отличие от наших интеллигентов, чжунгийские никогда не считали политику «грязным делом», а государственную службу «продажей себя», и старались принести конкретную пользу державе в качестве судей, послов, губернаторов…

Если Мао Цзэдун, чей гигантский портрет украшает пекинские ворота Тяньаньмэнь, а маленькие бюсты затеряны в сувенирных лавках среди бесчисленных львов, драконов и Будд, сопричислен народом к сонму императоров великих и грозных, то улыбающийся дедушка Дэн — скорее правитель мудрый и добродетельный, наподобие мифических царей Яо и Шуня. По слухам, он сказал укоризненно году в 1980-м: «Ну, почему в такой древней и культурной стране, как наша, такие плохие дороги?» — и вот, в течение пяти лет были выстроены безупречные шоссе, обновлены городские улицы.

Я сам проделал более чем тысячекилометровый путь из Пекина (точнее, Бэйцзина — Северной Столицы) в Шаолинь-су по зеркально-гладкой десятирядной ленте с отблескивающей разметкой — за одну неполную ночь. Огромный двухэтажный автобус с собственной кухней, туалетами и холодильниками летел торпедой, останавливаясь лишь у постов, где с водителей взимается плата за проезд. Странное, жемчужно подсвеченное облако в закатном небе долго сопровождало нас. Оно было точь-в-точь похоже на хвостатую комету и, очевидно, предвещало чудеса. Предвестие оправдалось…

С удивительной для такого великана ловкостью, я бы сказал — грациозностью, автобус поднимался по горным дорогам Хэнаня, мимо тщательно возделанных полей на террасах, пока не прибыл в городок Шаолинь-су. Все же, долгий ночной путь, почти бессонный, давал себя знать: на подгибающихся ногах входили в гостиницу «Дхармахолл» и мы, трое сотрудников Национальной телекомпании Украины, и самые закаленные адепты учения «чжун юань цигун», русские, украинцы, прибалты, американцы.

Собственно, и я, руководитель шедшей в 1999-2000 гг. телепрограммы «Сфинкс», и наш режиссер Ирина Шатохина, и оператор Владимир Дембновецкий, — все мы официально считались цигунистами из этой большой международной группы. Иначе — не попасть бы нам в святая святых учения, к стенам знаменитого монастыря…

Вечером — первая прогулка по городу. Весь Шаолинь-су — это одна длинная улица в долине среди красивых, сплошь покрытых зеленью гор. Улица, где школы кунфу чередуются с магазинами и лавчонками. Продаются здесь главным образом сувениры, среди которых тренировочные шаолиньские костюмы, майки, а также совсем не страшные, хотя и блестящие сабли и копья. Сам монастырь — за контрольно-пропускным пунктом, куда свободно вбегают отряды мальчиков и девочек из школ, но турист входит лишь по специальному удостоверению.

Ах, эти великолепные отряды, белозубо-улыбчивые, с очень серьезными 20-летними тренерами впереди, полные упругой юности, гордые своими разноцветными майками (у каждой школы — свои цвета и эмблемы), знаменами с написанным девизом, огромными барабанами, в которые дети восторженно лупят на ходу!.. Одна из ипостасей Шаолинь-су — военно-спортивная. Этот город — настоящая Спарта классических времен, только неизмеримо больше и многолюдней, чем была греческая...

Сорок тысяч детей и подростков (мальчики в основном, но есть и девочки), от четырех до семнадцати лет, одновременно учатся здесь боевым искусствам. Я любовался их подвижными играми, в том числе трогательными «пятнашками» и «догонялками», и грозно-слаженными воинскими упражнениями на открытых площадках, под ритм барабана. Даже с высот горы Ужу был виден блеск десятков сабель, взлетающих по сигналу в квадратном дворе одной из школ вместе с единым боевым выкриком…

И режим у них самый спартанский: ночуют на двух-трехъярусных нарах, а то и во дворах общежитий; наскоро выскребают ложками миски с едой, сами за собой ухаживают, — видели бы вы эти веревки с сотнями маленьких разноцветных маек, эти длинные ряды вымытых и натертых мелом кедов!

Маленькие воины резвы и веселы, как положено детям; но стоило посмотреть, с каким презрением к боли, с каким удальством шел через двор гигантского общежития мальчик с забинтованной рукой, — а под бинт была внедрена трубка от капельницы, которую нес второй юный спартанец!..

Никакие, самые костоломные фильмы Брюса Ли и Джеки Чана, с «тиграми» и «драконами» ушу и кунфу, в одиночку истребляющими целые национальные мафии, не отражают и малой доли действительности.

У красной стены монастыря, у ступеней, ведущих к его воротам, я видел немало парней грозного вида с бритыми головами, в щегольских тренировочных костюмах.

Но все это были европейцы и американцы, занятые в основном надуванием мышц и принятием боевых поз перед фотографами. Всего их мужества хватило лишь на то, чтобы налететь на нашего оператора: мол, платить надо за съемку «со стороны»!..

Нет, реальность Шаолиня не имеет никакого отношения ни к позерству, ни к корысти, ни к авантюрным похождениям героев, угощающих друг друга лихими ударами ребра ладони и кончика ноги (а звук при этом такой, словно проломили кирпичную стену).

Западная киновидеоиндустрия до безумия извратила, опошлила и опустошила подлинную традицию хэнаньского горного гнезда. Китайская Спарта готовит, прежде всего, воинов Духа — с твердыми и чистыми убеждениями, закаленной волей; патриотов, способных жертвовать собой и побеждать во имя страны. Любое их эффектное дрыгоножество и рукомашество неотъемлемо от определенных целей и нравственных ориентиров.

Очевидно, никто из тех, кто прошел обучение в Шаолине, не пустил бы в ход свои опасные знания, добиваясь личной выгоды или сводя семейные счеты. Я уж не говорю о том, что виртуозное владение телом в его китайском варианте есть лишь проекция развитых духовно-волевых качеств и потому просто не может стать уделом человека слабого, эгоистичного, склонного к необузданным порывам.

Но прежде, чем погрузиться в постижение истинного (и, поверьте, весьма неожиданного) Шаолиня, давайте вернемся к тому моменту, когда я впервые узнал об учении цигун...