Впрочем, сказать, что корейская королева была соправительницей, было бы некоторым преувеличением.

Она, правда, участвовала во многих официальных (как мы бы сейчас сказали, «протокольных» мероприятиях), но в целом женщинам старой Кореи в политику открыто вмешиваться не полагалось.

И все же, порой королевы обладали огромной реальной властью. В конце XIX в., например, именно королева Мин, жена последнего корейского короля Кочжона, во многом определяла внутреннюю и внешнюю политику страны (кстати сказать, во внешней политике королева находилась на прорусских позициях, что и стало одной из причин ее гибели, – ее, в конце концов, убили японские агенты).

Однако, формально, повторяю, жены корейских королей должны были вести себя, как тихие затворницы.

Кстати сказать, известное суждение о том, что «жениться по любви не может ни один, ни один король» вполне относится и к корейским владыкам. Жену для короля подбирали родители или, если король вступал на престол малолетним, регентский совет, и исходили они при этом вовсе не из личных симпатий короля, а из сложных политических расчетов.

Если жена королю не нравилась – в его распоряжении были наложницы, которых он выбирал сам, но выказывать формальное почтение жене он был обязан все равно.

Итак, наложницы. Часто спрашивают, — сколько их было? Никаких ограничений не существовало. Обычно, официально признанных наложниц было 10-15, но в распоряжении короля были также и кунънё, то есть, в буквальном переводе, – «женщины дворца». Кунънё являлись дворцовыми служанками.

Они мыли, убирали, стирали, готовили и делали тысячи прочих дел, без которых невозможна жизнь огромного дворцового комплекса. При этом, кунънё были не просто служанками. К моменту «поступления на работу» они должны были быть девственницами и считались потенциальными наложницами короля.

Король мог провести ночь с любой приглянувшейся ему служанкой, а сексуальная связь кунънё с любым другим мужчиной приравнивалась к измене супругу, то есть, самому королю (даже в том случае, если король и в глаза не видел виновницу).

Набирали кунънё один раз в десять лет, при этом и они, и их родители должны были обладать хорошим здоровьем, а также не иметь среди своих предков осужденных за уголовные или политические преступления. Обычно на службу во дворец отбирали совсем маленьких девочек, которым было только 5-6 лет.

Первые 15 лет жизни во дворце считались временем ученичества, после чего девушки получали звание «дворцовой прислужницы». Любопытно, что проводившаяся по этому случаю церемония была копией свадебного ритуала. Единственное отличие заключалось в том, что на этой «свадьбе»... отсутствовал жених: ведь «виртуальным женихом» был сам король.

Даже если кунънё с годами покидала дворцовую службу и возвращалась в «большой мир», вступать в брак она не могла, поскольку до конца жизни она формально оставалась «резервной наложницей» его величества.

Каждая из «женщин дворца» мечтала стать настоящей наложницей, «хозяйкой задних покоев». Для этого, во-первых, кунънё должна была провести с королем ночь (подняться до «королевской милости»).
«Королевская милость» доставалась, впрочем, немногим.

У большинства прислужниц жизнь проходила на кухнях и в прачечных, в вышивальных мастерских и кладовых дворца, то есть, там, куда его величество, понятное дело, не заглядывал, и где шанс попасться королю на глаза и привлечь к себе его внимание был практически равен нулю.
Но даже одна или две ночи, проведенные в королевской постели, значили не очень много.

Как правило, для того, чтобы стать официально признанной наложницей, женщина должна была родить королю ребенка. Из 300-400 находившихся во дворце кунънё полноправными королевскими наложницами обычно становились лишь 10-15.

Большинству же «дворцовых служанок» оставалось надеяться на то, что со временем они смогут сделать карьеру и дослужиться, скажем, до «старшей служанки», своего рода фрейлины. «Старшие служанки» или непосредственно прислуживали королеве и наложницам, или же были начальницами всяческих дворцовых хозяйственных служб.

С политической точки зрения, главная задача наложниц заключалась вовсе не в том, чтобы время от времени разделять с королем ложе и радовать его своими прелестями. На них возлагалась куда более важная миссия: обеспечивать стабильность династии, производя на свет сыновей – потенциальных наследников.

По корейским законам, король назначал официального наследника почти сразу же после вступления на престол. Традиция требовала отдавать предпочтение сыновьям от жены (если, конечно, таковые были), а не от наложниц, но это правило часто нарушалось. Наследником мог стать любой из его обычно многочисленных сыновей, – не обязательно старший.

Историки подсчитали, что только каждый четвертый корейский король был из числа старших сыновей. Если король был бездетным, он мог назначить наследником престола своего брата, племянника или иного близкого родственника. Однако, подобное решение было чревато смутой, поэтому для обеспечения устойчивости династии необходимо было, чтобы король имел как можно больше сыновей.

Официально утвержденный наследник, ведь, всегда мог умереть (детская смертность в те времена была очень высокой), и потенциальная замена ему была жизненно необходима. Именно этим и объясняется наличие наложниц, задача которых была проста: рожать резервных наследников – чем больше, тем лучше.

Не удивительно, что корейские короли отличались многодетностью. Например, у Тхэчжона (годы правления 1400-1418) было 29 сыновей и дочерей, а у Сончжо (1567-1608) – 25. Причем дети, умершие в младенчестве (а таких в те времена было немало), не учитывались.

Конечно, в этом отношении корейские короли не идут в сравнение со многими владыками мусульманского мира, иные из которых имели сотни детей, но ведь и наложниц у иного султана тоже могло быть несколько сотен.

Так что корейский вариант гарема во многом отличался от варианта ближневосточного. Главное отличие заключалось в том, что корейские королевские наложницы и официально, и по сути были не такими бесправными, как женщины султанских и ханских сералей, находившиеся под полным контролем надсмотрщиков-евнухов.

Это и понятно: ведь они были не пленницами и даже не крепостными и сохраняли связи с миром за пределами дворца...