Джип натужно ревет, уже второй час поднимая нас со всем снаряжением по крутой рудничной дороге, что причудливо карабкается на крутые склоны. Ну и машина, хоть бы поперхнулась! Впрочем, этого как раз не надо.

Рельеф становится все более суровым, настоящим горноледниковым — стены, пики, многосотметровые обрывы. В лучах заходящего солнца они приобретают выраженный красноватый оттенок.

Аладаглар — значит, «красные горы»; теперь понятно, почему. Делаю по дороге засечки прибором GPS; сверяюсь с картой, чтобы определить поточнее, где мы находимся.

Еще с десяток крутых виражей, и автомобильная часть заброски оканчивается. Устраиваемся на ночлег в небольшом ледниковом цирке, где есть большая ровная площадка с двумя огромными глыбами в центре, заслоняющими от ветра. Высота — почти 3000 метров. Быстро и ощутимо холодает.

За ужином уточняем план действий. Первую горную базу намечаем установить километрах в трех отсюда, метров на 300 выше, на краю огромной известняковой площади.

От этой базы несколько дней будем делать вылазки в пределах дневной доступности. Турецкие друзья решают пока не оставлять нас, помочь в устройстве базы и поучаствовать в первых выходах.

С рассветом Провалыч, Скляр и Олег начинают переноску грузов по тропе вверх, а мы с Сердаром и Кораем, неспешно готовя завтрак, углубляемся в высоконаучную дискуссию о стратегии и тактике поиска пещер в условиях высокогорья.

Аладаглар, как и большинство горных массивов Альп и Западного Кавказа, где мне доводилось работать, в течение последнего миллиона лет неоднократно покрывался горными ледниками.

Это — мощный фактор преобразования рельефа, они буквально «сдирают» приповерхностную зону пород.Входы в пещеры забиваются обломочным материалом и «мусором», остающимся после таяния ледников.

Как же проникнуть внутрь крупных пещерных систем? Ответ: через входы, находящиеся на вертикальных стенах или на гребнях междолинных хребтов, т.е., там, где не мог накопиться обломочный материал...

Вот и ребята возвращаются, бодро сбегают по крутой тропе. Едим, пакуем следующую ношу. Но тут наши планы несколько нарушаются.

Сердар решает вывести машину из котловины на дорогу— однако наш замечательный «Лендкруизер» вдруг отказывается заводиться. Пробуем снова и снова — никак! Собравшись вокруг машины, пускаем в ход весь наш коллективный водительский опыт, чтобы устранить неполадку...

Минут через десять безуспешных попыток становится ясно: либо мы окончательно сажаем аккумулятор, либо принципиально меняем подход к проблеме. Новый подход с грустью формулирует Сердар: вместо участия в наших делах, ему с Кораем прийдется сейчас бежать вниз, «в цивилизацию», и завтра подниматься к капризному японскому чуду с автомехаником и буксировочным транспортом...

Но мы ведь не какие-нибудь западные индивидуалисты! Дружно взявшись, начинаем выталкивать машину руками. Занимаемся этим часа два, пыхтя, обливаясь потом... В результате, джип окончательно застревает ровно на половине склона. Все.

Грустно прощаемся с Сердаром. И вдруг... раздается громкий рев двигателя! Оказалось, Корай напоследок повернул ключ зажигания… Действительно, загадочная японская душа!..

Вчера попрощались с нашими турецкими друзьями, Сердаром и Кораем. И, словно в знак тоски, испортилась погода...

Снежная крупа лупит по тенту палатки. Ветра нет. Окружающие нас горы окутала вязкая снежно-туманная мгла. Более тоскливой картины для спелеолога, ищущего пещеры, не бывает.

В большой палатке пока еще сухо и уютно. Ровным пламенем горит карбидка , освещая белые простыни разложенных карт и наши лица. Карты мокры на сгибах и подклеены скотчем.

Клим-сын водит по карте компасом, показывая районы, в которых мы сегодня были. Провалыч внимательно слушает, иногда задает вопросы и намечает карандашом наш путь.

Дела наши неважны, перспективы так же туманны, как вид за палаткой. Вчера с утра, еще в темноте, мы начали грузовые ходки. После полного перебазирования сюда осмотрели подходы к перевалу — и с трудом успели вернуться до наступления ночи. Результатов — ноль...

Вырабатываем план дальнейших действий. Турецкие друзья выйдут на разведку вдоль западного склона ближней долины, будут пытаться подняться на гребень и осмотреть соседние цирки. Мы должны найти проход в восточные цирки и, по возможности, обследовать две наиболее крупных котловины...

Четыре часа спустя, усталые и промокшие, сидим в маленьком гротике и растапливаем на горелке снег для чая. Иногда в разрывах тумана открывается большой цирк. Дно его сплошь засыпано щебнем, по бокам — уходящие вверх стены. Ни воронок, ни трещин, ни колодцев, никакого намека на входы...
Внезапно, жуя сухарь, Скляр указывает на противоположную стену. — Видишь красный выступ? Правее — большая дыра...

Похожие входы я видел в Узбекистане на одной из самых грандиозных и загадочных карстовых стен, Ходжа Гур-Гур-Ата. Высотой от 200 до 500 метров, стена тянется на 64 километра и вся изъедена дырами, ведущими в пещеры. Она почти везде строго вертикальна, а под ней идет битая тропа, по которой, как уверяют пастухи, проскакал на боевом скакуне Александр Македонский.

Этот исторический факт до конца не установлен, зато покореженых обломков самолетов, наткнувшихся на эту стену, внизу сколько угодно. В дырах гнездятся орлы с трехметровым размахом крыльев. Когда такой «птеродактиль», заслоняя солнце, пролетает над тобой — инстинктивно пригибаешься, закрывая голову руками...