На Эльбрусе до высоты 3 750 м (станция Мир) проложена канатная дорога, таковая же с подвесными креслами («креселка») — до 3 900 м (Гарабаши).

Дальше ратраки (трактора для укатки снега) довозят до 4800 м (Скалы Пастухова). Это, чтобы облегчить ваши усилия и кошелёк. Но мы не ищем лёгких путей.

Приют Гарабаши все именуют не иначе, как Бочки. Каким-то образом сюда затащили десяток огромных металлических цистерн, наподобие тех, в которых железнодорожники перевозят мазут.

Цистерны поставлены в два ряда, выкрашены красной краской; в торцах проделаны окна и двери, внутри оборудованы спальные места, проведено электричество. Но мы и комфорта не ищем...

Чуть выше Бочек стоит разрушенное строение 60-х — 80-х годов. Поселись мы в таком в Киеве, назывались бы бомжами, а на высоте четырех километров… воистину, всё относительно. Впрочем, взвесив все «за» и «против», я решила спать просто на улице.

Нашла сугроб, за которым, как мне показалось, не дует. Спальник у меня -30 С выдерживает, в середине тепло... Лежу и радуюсь: вот как я уютно устроилась!

Чёрные облака проносятся с бешеной скоростью. Огромная жёлтая луна выныривает, как мячик, на мгновение окрашивая пейзаж в ядовито-жёлтый цвет, — потом снова становится темно.

А звёзды… Миллиарды светящихся точек обрушиваются сверху; вспышка молнии режет глаза, и опять темень. Или свет?..

Вьюга закручивает снежные вихри; сплошная белая пелена, где земля, где небо? Млечный Путь стал чуть ближе, или это летит снег? В вое ветра улавливаю своё имя...

Нет, это кричит поисковый отряд, — добровольцы из нашей группы. Меня ищут. Может быть, не надо находить?.. Мне так уютно, тепло, и эта дикая луна снова вывалилась из чёрной дыры. Красиво. Жутко, но красиво.

Мне не повезло, — нашли. Наивные объяснения про слияние с природой, про мириады звёзд никого не убедили… Меня унесёт ветром? Покатит по склону? Что я, перекати-поле, что ли? Нет, я нормальная, только мышей боюсь. Мышей здесь нет? Так поэтому мне и не страшно. И потом, вот как я уютно устроилась…

Спускаться к людям отказываюсь наотрез. Безответственность, безрассудство и ещё много всяких качеств с приставкой «без» у меня врождённые, бороться с ними бесполезно. Остаться со мной? Ну, если ты тоже так любишь природу…

К утру нас замело снегом. Тепло очень, только нечем дышать...
У членов команды за эту ночь сложилось обо мне устойчивое мнение. Так всегда: чем ближе ты к природе, тем дальше от людей.

К Приюту Одиннадцати (4 200 м) поднимаемся, невзирая на непогоду. Доходим до вешки; от неё сквозь пургу еле просматривается следующая, там — следующая... Хорошо, что рюкзаки оставили внизу.

Дышим остатками кислорода со снегом, лёгкие работают, как меха, — с шумом и свистом; снег забивается под очки. А вот и домики: один, стоящий чуть пониже, в стадии строительства; посередине — руины и камень с кучей эпитафий; наконец, повыше стоит еще один домик, вполне готовый.

Крылечко, гостиная — два стола; один из них заметён снегом (далеко ходить не нужно, чтобы на чай воды набрать); несколько комнатушек с нарами. Плохо, что рюкзаки оставили внизу...

На Приюте Одиннадцати у нас появились соседи, двое немцев. Но живут они не в домике, а рядом, в своей палатке. На мой вопрос, чем же вам, немцам, наши домики не нравятся, отвечают очень убедительно: здесь мыши. Я их понимаю.

Группа возвращается вниз, за рюкзаками. А мне ничего не нужно. Я от вещей стараюсь не зависеть. И потом, нравится мне этот домик. Инструктор клятвенно обещает до ночи вернуться...

Остаюсь с немцами. Они греют чай, — а я, за неимением своих вещей, рассматриваю чужие. Заснеженные полки вдоль потолка. А что это за бутылка? А, бензин... Внизу буржуйка, рядом заботливо сложена вязанка дров.

Но даже после моего детального объяснения, как развести огонь, немцы протестующе мотают головами и пьют свой чай как-то слишком быстро. Уходят, в общем...

Нахожу спички, немного газа в баллоне, пакет с продуктами. На нем записка: «Если не придем до 17-го, можете есть». Накануне эта надпись кириллицей привлекла внимание немцев. Но переводчик из наших сказал невразумительно: «Да это так, просто»… и глаза опустил.

Когда немцы пришли на следующий день, в доме было тепло; в буржуйке урчал огонь, на заснеженном столе осталось только несколько льдинок (остальное растопили и выпили), — но на полке исчез кулёк с надписью кириллицей. Надо было помочь растапливать...

В день, когда был запланирован выход на вершину, всё зависело от погоды. В два часа ночи дул сильный ветер, к четырем он затих, в пять часов мы вышли.

Народ настроен серьёзно. Никто не разговаривает. Рассвет. Краски, как на картинах Рериха. Скалы Пастухова остались внизу черными точками. Оттуда двое участников повернули назад — горная болезнь.

Сказываются климатические условия. Кстати, на Эльбрусе зафиксировано самое низкое в России давление: около 380 мм. ртутного столба, т.е. в два раза меньше, чем на равнине.

От вешки к вешке, от вешки к вешке... Пока — без остановок. Вершина совсем рядом. Нет, мы идём на другую. На ту, что выше...
Первое определение высоты Эльбруса было сделано в 1813 году академиком Вишневским, который нашел ее равной 5421 м. В середине прошлого века академик Савич провел свои исследования, у него получилось 5646 м. В 90-х годах очередное поколение академиков посовещалось и решило: западная вершина имеет высоту 5642 м, восточная — 5621 м.

Так во всех энциклопедиях и записали. Но кое-кто из ученых не согласен и настаивает на новой цифре — 5659... Впрочем, какая разница? Дело не в высоте, а в том, насколько трудно она тебе дается.

...Останавливаемся всё чаще и чаще. После пяти с чем-то тысяч метров — мертвая зона, организм не восстанавливается, раны не заживают… Сердце ноет беспрерывно, в висках стучит, лёгкие работают в полную силу, пальцы мёрзнут, мыслительный процесс сведён до минимума: «Левая нога, спружинить коленом; правая нога, занести дальше лыжную палку… У мамы был день рождения, — левая нога, — а я не поздравила, — занести дальше лыжную палку…Правая нога, спружинить коленом, — снова сбилась, — левая нога... Почему же я не поздравила… правая нога… маму… это плохо… левая нога… у неё был день рожденья…» И так часов шесть.

До перемычки между вершинами дошли из последних сил. Высота — 5330 м.

— Мы спешим; оставляем палки, берём ледорубы...
Нет, это меня не касается; мне нужно отдохнуть, отдышаться раз и навсегда. От седловины до макушки — самый крутой участок маршрута. Дышать уже совсем нечем. К этому стоит добавить выделяющийся углекислый газ (древний вулкан, как-никак!) и накопившуюся на многочасовом маршруте усталость.

Ползешь уже из принципа, проклиная все и вся, оскальзываясь и беспомощно барахтаясь на ледорубе. Но не возвращаться же, когда цель так близка!..

Траверсом по склону. Начался лёд. Удар ледорубом; левая «кошка», правая «кошка»... удар ледорубом, левая «кошка», правая «кошка». Боже, как же я ползу, сил-то нет давно! Удар ледорубом, левая нога, правая... В нескольких метрах, разрезая ледорубом лёд, проносится вниз двухметровый Руслан — тот, что не мог вылезти из трещины... Ему проходить путь заново.

Удар ледорубом, левая нога, правая... Налетает ветер. А ведь издалека все эти вихри снега казались такими красивыми... Вцепляешься в лёд всеми конечностями, прижимаешься к горе. Нет, не снесло. Удар ледоруба. Левая нога… Траверс; ручка ледоруба погружается в снег по самый клювик, — в дырке снег лазурно-голубого цвета. Может, там трещина? Сломаешь руку, ногу… Снежная шапка на Эльбрусе — высотой метров пятьдесят, а верёвки у нас сколько?.. Ну, я же не до самого низу провалюсь. Хотя, — кто его знает?.. Руслан не сдается, снова ползёт вверх.

Траверсом дошли до гряды камней. Снег здесь странный. Как сахарная корка, трещит под ногами. Ледоруб либо наталкивается на камень, либо хрустит этим «сахаром», соскальзывая... Где тут зацепиться?

...Остается совсем немного. Удар ледоруба. Висишь минут пять... или час? Где же взять силы снова поднять руку? Время от времени пролетает вниз — и возвращается Руслан.
Слава Богу, рядом инструктор Саша.

— Давай вместе. Левая нога, правая нога, — отдохнула?.. Теперь ледорубом. На счёт три!..
Вот я и на вершине. Чуточку полежу — и встану. Горизонт далеко-далеко внизу и образует круг. Говорят, что до него с вершины Эльбруса ровно 268 км. Странно...

Верхушка представляет собой плато. На нем — остатки неглубоких вулканических кратеров, размером с футбольное поле. А самая верхняя точка Европы — это один из зубцов скального кольца, окружающего западный пик. Вечная мерзлота. Одно из самых холодных мест планеты. Площадь оледенения — 144 кв. км. Даже летом здесь — ниже нуля...

54 эльбрусских ледника питают истоки бурных кавказских рек. В хорошую погоду с горы видно два моря, Черное и Азовское. Вон там, за вершинами, что-то синеет. А с другой стороны — облака, облака. Такими картинками книжки в стиле «фэнтэзи» иллюстрируют. Когда весь придуманный мир видишь сверху...
А если очки снять? Слепит глаза яркий свет, и ничего не видно.

И здесь все тот же странный снег (или лёд?). Такая же сахарная корка, только более глубокая. Похоже на те узоры на стекле, что рисует зимний мороз. Только морозные разводы увеличены в сотню раз и положены под ноги... А вон и сосульки, огромные, в несколько метров, мутного молочного цвета. На камнях они, как сталактиты...
Подходит Саша.

— Я обещал показать тебе гору… Вот!
...Впереди ещё долгие часы спуска, боль в суставах, слёзы беспомощности, очередное бессилие, жалость, упрямство и мысли о мамином дне рождения. От Приюта Одиннадцати до вершины и обратно — 18 часов. Всего 18 часов жизни. Целых 18 часов. Но был в них один миг — вершина...