Следующую остановку наш катер совершил в красивой бухте, на берегах которой расположен город Копакабана. Это место религиозного поклонения: здесь находится костёл — святыня, куда приходят паломники, преодолевая пешком большие расстояния.

Костёл внутри необычайно богато украшен, сверкает серебром и золотом. Золотые украшения и на синем платье Божьей Матери, которое меняют на новое каждые три недели.

Город запомнился нам ещё и красочным базаром. Люди здесь доброжелательны и гостеприимны. Женщины ходят в тёмных шляпах, в широких платьях с фартуком и накинутых на спину платках (пончо).

Маленьких детей туго пеленают: считается, что это препятствует душе вылететь из тела ребёнка и помогает ему вырасти здоровым. Старших носят за спиной в своеобразных гамачках.

На рынке в Копакабане я не устоял перед соблазном купить скатерть, украшенную яркими, многокрасочными фигурами удивительного орнамента... Что, если местные мастерицы, сами не зная того, унаследовали тайну письменности инков?

Считается, что таковой не было вообще, — но я сомневаюсь. Неужели огромная империя, растянувшаяся чуть ли не на целый материк, могла обойтись без письменности?!

Согласно одному из мифов, в давние времена инки пользовались неким алфавитом. Но внезапно страну охватила страшная эпидемия. Боги сообщили верховному жрецу, что грех людей в искусстве письма.

Чтобы остановить мор и умилостивить богов, жрец был вынужден заплатить огромную дань: он приказал уничтожить все памятники письменности и запретил пользоваться ею…

Косвенным образом легенду подтверждают конкистадоры. Они пишут о неких таблицах со странными знаками, сберегаемых в инкских святилищах, о храмах, украшенных тканями с узором из геометрических фигур... Не были ли это священные древние тексты? Недавно ученые из Лимы пришли к выводу, что инки использовали в качестве иероглифов определенные знаки, а также… цвета!

Например, для определения временных форм глагола: если знак «идти» начертан на красном фоне, то это означает «пришёл», если на жёлтом — «иду», на синем — «пойду»... Интереснейшую систему записи, быть может, полезную и в компьютерный век, уничтожили суеверные жрецы… с которыми, в свою очередь, а также и с их храмами, расправились конкистадоры!..

…Ночь на берегу озера Тити-Кака. Жилище шамана. Пожалуй, это единственный, уцелевший доныне наследник инкских жрецов… В таинственном полумраке возле тлеющего камина, в окружении колдовской посуды с травами и порошками, начинается магическое действо. Вот шаман берет пригоршню листьев коки7 и бросает их в огонь. Дым дурманит, завораживает…

Все! Маг установил связь с миром духов и готов отвечать на наши вопросы. Я спрашиваю его, откуда у меня, жителя лесостепи, такая любовь к горам. Шаман отвечает: когда я еще не родился, горные духи похитили мою душу и завладели ею… Один из членов нашей группы интересуется здоровьем своей жены, которую оставил в больнице. Духи устами шамана сообщают, что беспокоиться не о чем, женщина выздоравливает.

(Это подтвердилось на следующий день при телефонном разговоре.) Другой коллега спросил, доживет ли он до полета человека на Марс. Ответ был отрицательным… и, увы, оказался верным!..

Важное мероприятие — Всемирный конгресс; влечет история удивительного края. Но, признаюсь, моя тайная мечта — Анды! Горы-великаны, гигантские хребты, которые в несколько рядов тянутся вдоль Тихоокеанского побережья Южной Америки на целых десять тысяч километров…

А здешние пики-рекордсмены? В соответствии с родными энциклопедическими словарями, помню: высшая точка Анд, гора Анкоума, — не то 7010, не то 7014 метров... Впрочем, другие источники присваивают титул королевы Анд горе Ильямпу: это как раз она достигает 7014-метровой высоты.

Оказалось — неправильно и то, и другое. Пребывание в Ла-Пазе принесло мне два географических закрытия. Семитысячников в Андах нет вообще! А высочайшая из вершин, Аконкагуа (и это было открытием), достигает «всего лишь» 6960 метров!..

…Забегая вперед, скажу: Аконкагуа — не в Боливии, а в Аргентине; мне удалось взойти на нее три года спустя, в 1997 г., и водрузить на главном южноамериканском пике флаг Украины…

В бывшем краю инков с горами связана вся жизнь народа: горы дают приют и работу, кормят; старые религии призывают чтить богов и духов гор. Приняв христианство, жители Боливии, тем не менее, не отказались от поклонения этим сущностям и продолжают жить под их защитой.

Показательно, что церковь не только не препятствует такому слиянию католицизма и язычества, но даже организует ритуальные восхождения! Многие католические храмы стоят на вершинах. И паломники, преодолевая утомительный путь вверх (чем выше гора, тем более сильный живёт на ней дух), этим подвигом искупают свои грехи.

При этом они специально наряжаются, чтобы их не узнали враждебные духи и не помешали восхождению; несут свечи, иконы, которые должны увеличить на горе свою благодатную силу.

На вершине свечи зажигают — и с ними в руках встречают восход солнца… Чести побывать в обиталище высших существ удостаиваются лишь самые порядочные, трудолюбивые, пользующиеся всеобщим уважением боливийцы. Восходят не только ради искупления грехов: покровительство гор должно защитить народ от стихийных бедствий, болезней, неурожаев.

С вершин в родные селения паломники приносят лёд, — он обладает волшебными свойствами и избавляет от болезней… Мы, специалисты в области гипоксии, подтверждаем чудодейственное влияние гор, талой ледниковой воды на организм. Но это уже «другая история»...

У меня остается двое суток для своеобразного паломничества на одну из вершин. Знакомлюсь с альпинистскими маршрутами, которые предлагает агентство «Вершины Анд». Конечно, больше всего хочется взойти на высшую точку Боливии — вулкан Саяма (Sajama, 6548 m), но для этого нужно, как минимум, пять суток.

По той же причине отпадает г. Иллимани (Illimani, 6462 m), так красиво вздымающаяся на всех фото над Ла-Пазом... Наконец, выбираю гору Гаяна Потоси (Huajana Potosi, 6088 m). Для восхождения на её вершину также требуется трое суток, но в ответ на мои усиленные просьбы гид пообещал уложиться за двое…

И вот, 21 сентября в Ла-Пазе я беру напрокат ботинки с «кошками», спальный мешок, другое необходимое снаряжение… Маленький японский вездеход «Самурай» медленно ползёт по горной тропе. Мимо проплывают довольно унылые пейзажи, но и в них есть что-то необычное: некая весенняя прозрачность, нежность красок, облака, с трудом отличимые от гор…

Когда у дороги появляется стадо лам, я и не думаю выйти: имея уже опыт общения с этими родственниками верблюдов, делаю фото прямо из автомобиля. Обращаю внимание на небольшие, одно-двухэтажные каменные сооружения. Оказывается, это кладбище. Покойников здесь хоронят не в земле, — ее не вскопаешь, — а сажают в стенную нишу, затем закладывая отверстие камнями.

Где-то на высоте 4700 метров, в небольшом селении, машина останавливается возле огромной дамбы. Дальше дороги нет. Сверкнув золотым оперением, над нами величаво проплывает огромный кондор. Но нам сейчас не до экзотики: нужно до темноты успеть подняться на исходную позицию для восхождения. Вещей много, поэтому от предложенной помощи местного носильщика не отказываюсь (труд здесь дешев, всего десять американских долларов).

Вначале преодолеваем дамбу; затем, сокращая путь, метров пятьсот проходим, балансируя над пропастью, по узкой стене обводного канала и, наконец, выходим на крутую скальную тропу...

Высота 5100 метров. Перед нами — язык ледника с трещинами. Теперь движемся в связке… Даже сейчас, мысленно заглядывая в ледовую пропасть, я не без содрогания ступаю по ее истончённому прозрачному краю. А тогда — надеялся на Бога, на опыт гида, на прочность альпинистской верёвки и андийского льда…

На площадку для ночёвки (5500 м) вышли уже в полной темноте. Поставив палатку, с тщетной надеждой согреться заползаю в спальный мешок. Ночью не сплю, — не дает вдруг появившийся сильный кашель. Прислушиваюсь к себе: не начало ли это грозного заболевания — молниеносно развивающегося в горах острого отёка лёгких?..

Как будто «пронесло»… В пять часов утра 22 сентября гид растапливает на примусе снег. Горячий кофе с молоком среди вечных льдов — это великолепно! Но теперь тревогу внушает погода: приближается гроза.

В зелёных вспышках зарницы замечаем недалеко от нашей ещё три палатки. Решаем подождать выхода наших соседей. Альпинисты выходят, — но, осмотревшись и собрав палатки, быстро направляются вниз. Гид вопросительно смотрит на меня; я предпочитаю рискнуть…

Продолжаем наш путь к вершине. Вначале взбираемся на крутой склон, затем штурмуем ледовые торосы с большим количеством трещин; за ними встречает ледовый гребень, к счастью, по мере подъема все более пологий.

Идём в связке, подстраховывая друг друга. В десять часов утра кажется, что гроза отстала от нас. Потеплело — снимаю пуховку. Дышу открытым ртом, но через специальную теплозащитную маску. Воздух разрежен. Иногда приходится делать четыре-пять вдохов на один шаг!..

Около полудня выходим на плато: кругом торосы странной формы, с глубокими конусообразными впадинами. Уже видна вершина и два пути к ней: один — напрямую через эти громады льдов, другой — в обход справа по гребню. Я предлагаю идти в обход, но гид выбирает прямой путь, и вскоре мы останавливаемся перед непреодолимой трещиной. Теряя силы и боясь подвернуть ноги, возвращаемся назад, вновь переползая через глубокие ямы…

Наконец, после всех злоключений, — вершина Гаяна Потоси! Выше нас — только небо. Радостно обнимаемся с гидом… Но, видимо, наше поведение кажется дерзким духу горы, на чей трон мы взобрались. Нас вновь обнаруживает гроза и начинает обстреливать тихими шипящими разрядами. Здесь не гремит гром!.. Мгновенно бросившись вниз, гид прижимается к уступу скалы. Я следую его примеру.

Дождавшись какой-то воображаемой передышки, лавируя между разрядами молний, сбегаем к базовому лагерю. Не буду утомлять читателя описанием спуска измождённых, с натёртыми до крови ногами восходителей...