Открытие Европы вьетнамцем

---

Николай Иванович Никулин — доктор филологических наук, профессор, заведующий отделом литератур Азии и Африки Института мировой литературы им. Горького РАН. Он автор многих трудов по вьетнамской литературе и культуре.

---

В живописном Лиссабоне, мне довелось осмотреть места, где бывал Филиппе Бинь, вьетнамец, две сотни лет назад подвизавшийся при португальском дворе.

Например, церковь Носса Сеньора Даш Несессидадеш, в которой он 18 декабря 1796 г. служил, как католический пресвитер, свою первую мессу в Португалии. Отсюда открывается чудесный вид на широкий, как морской залив, эстуарий реки Тежу, по которой корабли входят из Атлантического океана в лиссабонский порт.

Больше всего мне хотелось найти здание монастыря, в котором Бинь прожил свои последние четверть века. Я лелеял надежду обнаружить его могилу: братия хоронила своих почивших в монастырском саду. Но, как выяснилось, теперь уже нет ни того здания, ни сада, ни даже самой улицы...

О Бине и его рукописном наследии, хранящемся в библиотеке Ватикана, я узнал давно, с четверть века назад, и даже иногда ссылался в своих работах на его мемуарную «Книгу записей разных дел». Благо еще в 1968 г. вьетнамский католический священник и филолог Тхань Ланг выпустил крошечным тиражом факсимильное издание этой объемистой (свыше 600 страниц) рукописи. Издание прошло незамеченным, и сам Тхань Ланг горько сетовал на равнодушие к его детищу.

Между тем это — уникальный памятник истории культурных связей Востока и Запада. Замечательно уже то, что он написан вьетнамской латиницей, созданной еще в 30-е годы XVII в.; но орфография Биня более португализирована, чем современная.

В 1524 г. португальские моряки воздвигли у вьетнамских берегов на острове Кулао Тям каменный столб с крестом — знак принадлежности этих земель португальской короне. Но это осталось всего лишь декларацией о намерениях.

На большее у португальцев сил не хватило, да и к тому же они стремились дальше на Восток: их притягивали к себе Моллукские острова — знаменитые «острова пряностей». Португальцы совместно с папским престолом лелеяли планы христианизировать Японию и Китай. После чего, как они полагали, другим, менее крупным странам региона, не останется ничего иного, как принять католичество. Но этим планам не суждено было сбыться.

В XVI в., после заметных успехов миссионерской деятельности в Японии, правители этой страны начали преследовать христиан и выдворять миссионеров. Поэтому с начала XVII в. усиливается интерес католических миссий к Вьетнаму.

Их дела шли успешно, и к 1737 г. только в Северном Вьетнаме, по подсчетам католических историографов, насчитывалось уже около 250 тыс. католиков, причем 120 тыс. из них находились в духовном подчинении у иезуитов.

Но в 1759 г. португальский король Жузе I, с подачи своего секретаря по делам королевства (премьер-министра) маркиза Помбала, известного реформатора и строителя Лиссабона, упразднил на подвластной ему территории орден иезуитов. В 1773 г. последовала папская булла о его ликвидации «на вечные времена».

Вероятно, маркиза Помбала и папу Климента XIV, занятых хитросплетениями своей внутренней и европейской политики, мало смущало то, в каком тяжелом положении при таком обороте дела оказывались, например, вьетнамские христиане из приходов, окормляемых иезуитами.

После длительной борьбы в 1786 г. миссионеры пришли к соглашению о разделе «наследства» иезуитов во Вьетнаме. Последовали притеснения в отношении христиан, ранее находившихся под опекой иезуитов, различные запреты (так, запрещалось заниматься ростовщичеством); из Макао был назначен епископ, никак не устраивавший католиков, связанных с иезуитами.

Тогда эти католики стали посылать своих представителей в региональные католические центры в Макао и Гоа, а также в Европу. Целью было — вернуть себе прежние права во Вьетнаме и Макао. Такие миссии поручались энергичным и толковым людям, из-под пера которых на свет появились интересные литературно-публицистические сочинения, среди которых и объемистая «Книга записей разных дел», принадлежащая вьетнамцу Филиппе Биню (1759—1832?), завершенная в Лиссабоне в 1822 г.

Бинь прожил в Португалии свыше трех десятков лет. Он занимался литературными, историческими и богословскими трудами, служил мессы.

Бинь выходит за пределы родной культуры, оставаясь ей верен, и за пределы родного языка, продолжая говорить и думать на нем, писать, создавать по-вьетнамски свои многочисленные произведения. В личности Ф. Биня как бы встретились традиционный Вьетнам и Европа Нового времени, традиционный вьетнамский менталитет и благочестие католического священника.

Уже одно то, что в центре книги стоит сам автор, непринужденно рассказывающий о себе, явилось отходом от традиции. «Я, пресвитер Филиппе Бинь...», — такими словами начинается книга.

После запрещения ордена иезуитов Бинь, взращенный иезуитами, оказался на распутье. Он, конечно, мог отречься от своих прежних наставников и остаться на почетной и сытной должности отца-эконома при епископе.

Но он счел невозможным такое и вступился за интересы тех католических приходов, которые были связаны с иезуитами. Так он оказался в остром конфликте не только с епископом Пьерро во Вьетнаме, но и с епископом Марселино в Макао.

Невероятно, но факт: Бинь сделался бунтарем в рясе священника. Конфликт мог быть разрешен лишь церковными властями в Европе, поэтому Бинь задумал отправиться к португальскому королю, которого еще папские документы конца ХV—ХVI вв. определили в качестве покровителя католиков стран Востока; отправиться, чтобы — ни много, ни мало — восстановить орден иезуитов, восстановить попранную, на его взгляд, справедливость.

Добравшись до Макао, «города на границе двух миров», Ф. Бинь сразу же попал в поле зрения епископа Марселино. Чтобы притупить бдительность последнего, он согласился в назначенный день явиться в епископскую резиденцию, а сам между тем готовил побег.

12 февраля 1796 г. побег состоялся.
После этого сюжет повествования приобретает приключенческий характер и изобилует неожиданными поворотами. Выскользнув из рук епископа Марселино, вьетнамские клирики (Филиппе Бинь и его спутники) оказались в положении робинзонов на расположенном неподалеку от Макао необитаемом острове, и помочь им могли теперь только случай и собственная предприимчивость и удачливость.

Три дня и три ночи путешественники провели в тревожном ожидании, надеясь на то, что их подберет какой-нибудь английский корабль, следующий из Кантона. Наконец, они увидели на горизонте не один корабль: целый караван из шести судов возник перед обрадованными путниками. Подняв паруса на своей лодке и энергично работая веслами, они кинулись наперерез каравану.

Казалось, спасение было близко. Однако капитаны пяти судов ответили отказом на отчаянную просьбу вьетнамских христиан взять их на борт.

«Надежда все же не покидала нас, — пишет Бинь об этом драматическом моменте. — Мы подплыли к последнему кораблю и повторили просьбу — капитан согласился нас взять и доставить на Запад. Свершилось чудо, ибо тогда стояло безветрие, и только поэтому нам удалось добраться до того корабля»...