|
Культурное наследие
|
|
Содержание рубрики
|
Уманская Анжелика
|
Мы не будем соревноваться с
авторами туристических буклетов и общеизвестных описаний Софиевки — дендрологического
и ландшафтного заповедника, лежащего в старинном украинском городе Умани.
Всех желающих отсылаю к подобным изданиям, которые найдутся в любой библиотеке. Расскажу лишь о своих собственных впечатлениях и от парка, и от его авантюрной истории, которая даст фору любым выдуманным «Анжеликам». Разумеется, и я, как все, входил в Софиевку через затейливые чугунные ворота с башенками. Шел по тенистой главной аллее, под старыми тополями и каштанами, к белой колоннаде павильона Флоры, за которой лежало озеро — Нижний пруд. Оттуда все сильнее слышался шум фонтана, взлетающего из пасти свитой кольцами змеи. Я кормил хлебом лебедей, отчаянных попрошаек, наверняка отученных посетителями парка промышлять самостоятельно. А за озером попадал в долину между скал, «задуманных» природой в пору великих земных катаклизмов, но сделанных выше, круче и живописнее руками тысяч рабов магната Потоцкого. Вообще, большая часть ландшафта казалась следом неких тектонических катастроф, хотя и была создана искусственно. Глыбы громоздились мощно и надменно, открывая под своими шершавыми выпуклыми боками тесные гроты, неся на себе игрушечные ограды и беседки. Некоторые из этих камней имели свои названия и историю — то ли реальную, то ли вымышленную. Одно высокое нагромождение мшистых обломков звалось Тарпейской скалою, в память об утесе Капитолийского холма, с которого в древнем Риме сбрасывали осужденных на смерть преступников. Другой каменный хаос именовался Долиною Гигантов, — быть может, воплощая миф о том, как титаны громоздили одну гору на другую, стремясь взойти на вершину Олимпа и свергнуть богов... Плоская глыбина, тяжело лежавшая у Нижнего пруда, называлась Камнем Смерти. По преданию, во время строительства Софиевки она сорвалась и погребла под собою целую толпу крепостных. Там, мол, и лежат их кости. Опытные экскурсоводы посмеиваются, — сказка, конечно... Я стоял, слушая плеск Большого водопада, любуясь радугами, дрожавшими над ним. Ну, Большим он может считаться разве что в парковых масштабах, — всего четырнадцать метров высоты, где-нибудь в горах выглядел бы просто ручейком, падающим с обрыва, — но тут впечатляет... А эти статуи, расставленные не столь густо, как в Петергофе или в Летнем саду, но помещенные в самые живописные уголки, в зыбкую тень листвы! Весьма занятно встретить тут и античную аллегорию Зимы, — кутающегося старца, — и гордого Аполлона, и греческого драматурга Еврипида, и Париса, держащего яблоко в раздумье: которой из богинь его отдать, какую счесть прекраснейшей?.. |
|
Двести с лишним лет назад
|
Двести с лишним лет назад, в
году 1800, когда впервые предстала людским взорам новооткрытая Софиевка Уманская, Парису
здесь не о чем было бы задумываться.
Яблоко без лишних слов получила бы та, кому посвящался парк, чье имя он носил. Собственно, красивейшей женщиной Европы Софию, графиню Потоцкую, признали к той поре и монархи, и их подданные: по слову очевидца, в собраниях, где она появлялась, люди становились на стулья, чтобы через головы других глянуть на «прекрасную фанариотку»... Известный портрет работы Сальваторе Тончи показывает графиню женщиной с фарфорово-гладким большеглазым лицом, несколько кукольного облика, — «Барби»... Но, вероятно, таким был вкус изнеженного, склонного к кукольности финала XVIII века... вкус, определявшийся аристократами. Вот описание свидетеля, присутствовавшего на грандиозном банкете, посвященном открытию парка: «На небе всплыла луна и осветила своим чудным лазоревым светом весь сад: по озеру начала двигаться группа наяд в белоснежных одеяниях, освещенных трепетными лучами луны; когда они приблизились к ступеням, оканчивающимся в воде, все пирующие увидели двенадцать красавиц, убранных цветами, с распущенными волосами, в серебристых одеждах и державших венки. В это время из шатра выходит хозяйка, на ней соболье манто темно-коричневого цвета с ярко-желтой подкладкой; она подходит к одному из сидевших среди других гостей, подает ему руку и ведет к ступеням.» Этим гостем был Людвиг Метцель, архитектор, создатель Софиевки... ...Легендами, конечно же, овеян и тот миг, когда в хорошенькую головку Софии пришла идея создания парка. Гуляла, мол, графиня со своим мужем, Станиславом Щенсным, на просторах уманского имения Потоцких, по весеннему лесу, возле петлистой речки Каменки, — и там, сидя на бережку, вдруг высказала мечту заветную. Хочется ей гулять в волшебных местах, преображенных рукою художника, как преображены луга Версаля, где приходилось блистать Софии при дворе Луи XVI. Неплохо также, если сей уголок станет напоминать об античной Элладе — ведь София гречанка, и род ее, быть может, идет от византийских императоров... Пятнадцать миллионов злотых графа — сумма, сравнимая с бюджетом королевской Польши — сделали каприз его супруги великолепной былью. Мужики рыли землю, снося природные холмы и насыпая новые, выкапывали подземное русло для искусственной реки Стикс, готовили ложа для прудов с насыпными островами; гремел порох, вырывая в граните полости для будущих гротов; корабли привозили сотни тысяч заморских растений (неизвестный автор 1804 года пишет, что луга в Софиевке «американскими наполнены цветами»), экзотических деревьев; скульпторы ваяли статуи, каменотесы полировали колонны. ...А родословная от василевсов Константинополя, скорее всего, была липовой. Мы до сих пор не знаем, какова настоящая фамилия Софии: Глявоне, Челиче или, может быть, Маврокордато... Около 1760 года в бедной греческой семье, в городе Бурсе родилась девочка, названная Софией. Было у нее детское прозвище — Дуда... Позднее семья переехала в Стамбул и поселилась там в квартале Фанар, отведенном для греков (отсюда и «прекрасная фанариотка»). Отца не было. Мать и тетка Софии кормились, чем Бог пошлет, в том числе и сводничеством. Двенадцатилетняя красоточка Дуда уже отплясывала зажигательные танцы на площадях и в кофейнях Стамбула, быть может, и по-иному ублажая горожан, кидавших ей пригоршни монет... Потом стало совсем плохо, сгорел родительский дом. Любящая мать отвела Дуду в квартал Пера, где были расположены иностранные посольства, в надежде сбыть знатному и богатому чужеземцу. Так и случилось: София привела в восторг интернунция, т. е. представителя Ватикана, поляка Кароля Боскамп-Лясопольского. Шляхтич заплатил почтенной женщине золотом, а девушку поселил в своем роскошном особняке. Там София получила первые уроки хороших манер, танцев, светского этикета и европейских языков. Лясопольский Софию обожал, выполнял ее прихоти, — но вот, его срочно вызвали в Варшаву, к королевскому двору. Кароль не решился взять с собой бывшую танцовщицу, лишь оставил ей денег и обещание жениться. Выждав некоторое время, София отправилась в Польшу сама. По дороге средства исчерпались; она была вынуждена задержаться в Каменце-Подольском. Здесь девушке встретился новый покровитель, сын коменданта местной крепости, майор Юзеф Витт. Будучи вдвое старше, чем София, офицер, тем не менее, воспылал «неземной страстью» и предложил руку и сердце. |
Пани «майорова»
|
|