К 350-летию основания г. Кейптауна (Южно-Африканская Республика)

---

Немного истории
Кейптаун* (по-голландски — Каапстад), называемый также «Таверна Морей» и «Мать-Город», был первым городом, основанным европейцами на юге Африки. Своим основанием он обязан случаю.

Хотя португальские мореплаватели огибали южную оконечность Африки еще в XV веке по пути из Европы в Индию и обратно, часто высаживаясь здесь на берег за свежей водой и провизией, на колонизацию этих мест они так и не решились.

Главной причиной тому была свирепая воинственность местных племен кхои-кхои и сан, которые занимались охотой, береговым сбором морепродуктов и скотоводством.

Невысокие ростом, закаленные аборигены были совсем не похожи на смиренных, изнеженных тропиками жителей азиатских колоний.

Однажды португальцы попытались было поставить аборигенов «на место», но были жестоко наказаны — их отряд под предводительством самого вице-короля Португальской Индии Франциско де Алмейды наполовину истребили легковооруженные туземцы с луками, копьями, дротиками и камнями...

Сам вице-король погиб в той схватке, и португальцы, похоже, зареклись связываться с местным населением. Во всяком случае, история не сообщает о дальнейших контактах португальцев с аборигенами на территории нынешнего Кейптауна после трагического для них марта 1510 года.

Тем более, что к ХVII веку Португалия значительно утратила свои позиции на морских торговых путях Европа — Азия. Новой «хозяйкой морей» стала Голландия.

В марте 1647 года голландское торговое судно «Гаарлем» потерпело крушение в заливе Столовой горы, и спасшаяся команда была вынуждена почти год, вплоть до следующего каравана, жить «на подножных кормах». Пришлось подружиться с местными. В числе других необходимых вещей, с разбитого корабля удалось спасти семена восточных овощей из Батавии**, предназначенных для опытных посадок в Европе; овощи как раз и стали поводом к основанию города с европейским населением у Столовой горы.

Урожай был на удивление обильным, и спасшиеся купцы по возвращении на родину подали рапорт руководству голландской Ост-Индской компании, рисуя выгоды создания перевалочного пункта в этих местах, с огородами для снабжения проходящих судов. В те времена торговый путь из Европы в Азию занимал несколько месяцев; экипажи теряли в среднем до пятой части личного состава из-за цинги и истощения; бывали случаи, когда лишь половина экипажа судна прибывала к месту назначения, остальные находили свою могилу в море...

Мыс Доброй Надежды был расположен примерно на середине этого пути, — а места изобиловали пресной водой и плодородными землями. Само собой, рапорт оказался весьма кстати и был одобрен.

В апреле 1652 года три голландских судна — «Дроммедарис», «Рейхер» и «Де Худе Хооп» («Добрая Надежда») — доставили поселенцев во главе с губернатором Яном ван Рибеком в залив Столовой Горы. Начало городу было положено.

Это не было государственной колонизацией; город основала частная компания, и с чисто коммерческими целями. Поселенцам было строжайше запрещено вступать в конфликты с местным населением и даже с гражданами других государств, если те захотят основать свои поселения поблизости.

Впрочем, запрет в отношении аборигенов продержался только семь лет; с 1659 года стычки с ними происходили регулярно, — аборигены повадились воровать скот и урожай с полей, поскольку считали голландцев непрошеными чужаками, а поселенцам это, естественно, не нравилось...

Как бы то ни было, Каапстад развивался, население росло: от 90 жителей в 1652 году до 35000 к началу британского владычества, в 1795. Свои задачи «продовольственная база судов» выполняла успешно и со временем превратилась в важнейший стратегический пункт на морских путях, связывающих Европу и восточное побережье обеих Америк с Индией, Юго-Восточной Азией, Австралией и Новой Зеландией.

Население города к началу XIX века составляли, главным образом, так называемые африканеры — потомки голландских, отчасти немецких и французских поселенцев, и рабы — в основном, малайского происхождения (аборигены не очень-то желали идти в услужение к белым).

Практически все говорили на языке африкаанс, который отличается от голландского примерно так же, как русский от украинского. Английский, однако, здесь тоже понимали — в силу необходимости общения с купцами и моряками заходящих судов — и пользовались им на всех уровнях, но прежде всего в питейных заведениях, которых развелось довольно много. Тогда и закрепилось за Каапстадом второе имя — Таверна Морей.

Будучи крупной картой в политических играх королевских домов Европы, город испытал британское нашествие дважды — в 1795 и в 1805 гг. Сильного и организованного сопротивления интервентам никто не оказал: горожанам было наплевать, кто у власти, они справедливо полагали, что реальная власть все равно принадлежит деньгам...

Поначалу казалось, что мудрые африканеры правы — британцы уважали местную знать, охотно и дружелюбно общались с горожанами на бытовом уровне. Но постепенно, по мере переселения все больших масс народа из Империи и насаждения британских законов, английского уклада жизни, у африканеров нарастало раздражение.

Самые непримиримые из них стали объединяться в караваны фуртреккеров (повозочников) и уходить подальше на север и северо-восток. Там, на необжитых землях, им удалось создать Республику Трансвааль и Свободное Государство Оранжевой Реки. Ну, а оставшимся пришлось смириться со своим второстепенным положением, хотя все равно гражданами второго сорта в Кейптауне африканеры себя не считали никогда.

Используя свое удачное географическое положение, Кейптаун в XVII-XIX вв. богател и быстро развивался.

Многие жители одевались и обставляли свои дома по последней европейской моде, в многочисленных магазинах было вдоволь добротных товаров со всего света и от местных производителей, внедрение технических новинок тоже не задерживалось (так, железнодорожное движение здесь было пущено в 1863 году, а электричество в домах появилось в 1895).

Однако, город имел очень существенный недостаток — ничем не защищенный от свирепых зимних штормов порт, вернее сказать, причал.

Отцы города в течение 200 (!) лет со дня его основания наивно полагались на закон, запрещавший стоянку судов у города зимой и обязывавший капитанов отводить свои корабли за мыс Доброй Надежды, в более спокойную бухту глухого городишки Саймонстауна.

Некоторые моряки подчинялись, но большинство все равно бросало якоря напротив Столовой горы: дескать, ненадолго, и погода вроде спокойная; да и очень уж неудобно было в те времена экипажам добираться от официальной стоянки 30 км по горам до Кейптауна...

Иногда эти нарушения сходили с рук по несколько зим подряд, — но тем страшнее была расплата. Штормы налетали внезапно, обычно под вечер, когда на судах оставалась только вахта, а команды развлекались в многочисленных тавернах и быстро собрать их было просто невозможно. Суда срывало со всех якорей, неотвратимо несло к берегу и разбивало о скалы.

В местных музеях впечатляют картины с душераздирающими сценами таких крушений и гибели людей буквально у самого берега, на виду у потрясенных жителей.

Тут надо заметить, что сила штормовой волны океанского прибоя — это совершенно не то, что мы привыкли видеть и испытывать в наших внутренних морях. Практически нет шансов выжить в ситуации, когда человека, оказавшегося в воде, сильнейшее течение беспощадно бросает, переворачивает и бьет головой о дно или о прибрежные камни, ломая позвоночник, как спичку...

Недаром считалось, что безопаснее потерпеть крушение в открытом океане и дождаться конца шторма, плавая даже на обломках. Там все же оставался шанс быть замеченным и спасенным. Но оказаться в волнах в разгар шторма вблизи берега, особенно скалистого, — значило, погибнуть; берег из спасителя превращался в убийцу...

Одно из таких крушений не оставило равнодушным местного молочника, — африканера Волраада Волтемаде. Видя отчаянное положение людей на борту терпящего катастрофу судна, он, не раздумывая, бросился верхом на коне в волны и сумел-таки спасти несколько человек... но тогда слишком многие в панике вцепились в несчастное животное, топя и его, и всадника в пучине...

После каждого такого случая отцы города клялись приступить-таки к постройке мола, но потом всегда что-то мешало добрым намерениям, — то проект не хорош, то бюджет мал. Это продолжалось до рокового июньского вечера 1857 года, когда крушение потерпели сразу 19 судов и погибло несколько сот человек...

Человеческие потери, финансовый урон и ущерб репутации Кейптауна оказались настолько большими, что дальше затягивать со строительством было просто невозможно. Мол и защиту гавани достроили к 1864 году; город получил долгожданный статус океанского порта мирового класса...