Я слышал, как кто-то из пассажиров в разговоре заметил: «Получается, мы первые на канале после Сталина?»

Конечно, не первые. Hо на большом теплоходе да еще и из Москвы — это точно. По крайней мере, появление нашего судна на ББК стало событием.

Беломорский район равен по площади небольшой черноземной области, — а население его составляет всего 17 тысяч человек, из которых 13 тысяч живут в самом Беломорске.

В начале 30-х годов, когда это был еще не город, а село Сорока, сплошь деревянное, включая и мостовые, — здесь, дабы избежать пожаров, запрещалось курить. Чтобы затянуться, надо было идти «за город».

Вряд ли стоит говорить, что и по сей день, даже вдоль трассы канала, места эти остались глухими. Воображаю, какое странное зрелище представлял среди здешней тайги, озер и скал невесть откуда появившийся, залитый светом теплоход, с кормы которого ночная дискотека оглашала «край непуганых птиц» непритязательной мелодией: «А что это за девочка, и где она живет? А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет?»…

Весть о «московском теплоходе» разнеслась по всей округе. Подходим к очередному шлюзу и видим: лежат на плавно уходящем вниз парапете шкуры лисы, медведя, лосиные рога. «Если нужно, могу волка принести, росомаху», — говорит принесший товары местный охотник…

Здесь еще долго будет глушь. И именно это станет радовать гостей из столицы. Трассы водных круизов изменили облик пребывавших в летаргическом сне городов и весей Русского Севера. Маленькие пристани — будь то Углич или вологодские Горицы — на время прибытия теплоходов превращаются в большие ярмарки всяких «рашн-дерьвяшн».

Кижи, самые «раскрученные» из всех стоянок, непомерно вздули цены на все, заткнув за пояс даже Москву. Беломорканалу это в ближайшие годы не грозит. У Hадвоицкого водопада, который, будь он чуточку поближе, давно бы уже облюбовали любители пикников, едва ли можно разыскать кострища, осколки, а тем более пластиковые бутылки.

«Осударева дорога» Петра I, она же «стройка-перековка», — что и говорить, живописнейший и интереснейший край. К тому же, это дорога к Соловкам, которые, уверен, вскоре могут стать столь же популярной точкой на карте водных круизов, как Кижи и Валаам. Рядом с самим Беломорском, на островке в устье Выга, есть место поистине уникальное — петроглифы четвертого тысячелетия до нашей эры.

Представьте себе многие квадратные метры плоских скал среди леса, на которых древние люди оставили сотни изображений! Животные, рыбы, сцены охоты и совсем непонятные картины, которые еще предстоит разгадать ученым. Лучше всего приехать туда в предвечерние часы, когда солнце висит низко и высеченные на камне рисунки хорошо заметны. В Европейской России таких «галерей» под открытым небом всего две, и лишь ради того, чтобы увидеть беломорские петроглифы, уже стоит отправиться в путь по Беломорканалу.

На обратном пути, когда мы шли широкими плесами Выгозера, я поднялся в капитанскую рубку. Путь по озеру отмечают бакены и вешки. Штурман в бинокль всматривается в створные знаки. Здесь не расслабишься. Ощущение приволья обманчиво. Белые бурунки, совсем рядом с теплоходом, выдают едва скрытые водой камни.

— Весь канал проходит по каменистым местам. Сплошные пороги, банки... Это не Ока или Волга. Любой выход за линию судового хода грозит пробоиной, — говорит капитан Владимир Лебедев. Он не новичок в судовождении — начинал штурманом еще в 1968 году.

Но здесь, на Беломорканале, естественно, впервые. Еще Пришвин писал, что «не всегда можно добраться до острова на лодке», ибо он окружен подводными камнями — лудами, а с двух сторон от него спускаются в озеро каменистые стрелки. Большинство этих островов ушло в начале 30-х под воду, превратившись в еще более опасные мели. Проход шлюзов даже на таком «зауженном» теплоходе, как «Плеханов», — поистине ювелирная работа. Зазоры с каждого борта судна всегда по 10 сантиметров, и это — при длине теплохода в 96 метров!

— Ну, и как впечатления от исторического рейса? — спрашиваю капитана, который курит одну сигарету за другой и лишь изредка переговаривается с инспектором Анатолием Казуниным.
— Неплохие! Как видите, прошли самостоятельно, без подстраховки, без дополнительной тяги. Но, конечно, было тяжело. Напряжение большое… Весь путь по каналу экипаж провел в авральном режиме работы. И все же, перспектива есть… — не спеша, четко отвечает капитан.

— Да, ходить можно, — соглашается Казунин. — При условии, что будет прежняя команда и одни и те же лоцманы.

Я беру у штурмана бинокль и всматриваюсь в озерные дали — суровые, опасные, но красивые.

Легкий туман скрывает створные знаки. А разлившаяся вода — былую трагедию. Когда-то на островах Выгозера была жизнь. Там существовала Выговская пустынь, приют староверов, который окрестили «Выгореция», ибо была она несколько веков настоящим государством в государстве.

Выгореция славилась трудом подвижников, их простотой, любовью к людям. Тихая утопия… Здесь, в этом краю леса, воды и камня, «кипела умственная жизнь». А в 1933-м сорок две деревни исчезли под водами Выгозера, разлившегося при строительстве канала. Сгинули два бывших «города» Выгореции — Данилово и Сергиево.

Сто лет назад на выгозерских островах иногда еще можно было найти врубленный в дерево восьмиконечный староверческий крест. Теперь другими крестами помечены эти края.

Песок с рукотворного кладбища на Выгострове брали на засыпку ряжей. А люди, разорявшие старинные погосты, сами сотнями и тысячами ложились в землю. «Острова кажутся могилами», — писал Пришвин в 1906-м. Не ведал он, что эти острова сами будут погребены под водами Выгозера…

Странное совпадение: слово «утопия» созвучно русскому «утопить». Есть над чем подумать, беря в руки пачку «Беломора».

Медленно и осторожно шел в белой ночи на юг, к Онежскому озеру, наш большой теплоход...