Назад в прошлое
|
|
Содержание рубрики
|
Деревня БОНГУ
|
С палубы «Дмитрия Менделеева»
виден берег Новой Гвинеи — Берег Маклая. Звучит команда: «Отряду этнографов
приготовиться к высадке!»
...Все ближе пальмы, подступавшие к узкой полосе пляжа. За ними скрыта деревня Бонгу. Слышен шорох кораллового песка под днищем лодки. Мы выпрыгиваем на берег и оказываемся посреди толпы темнокожих людей. Они извещены о нашем приезде, но держатся настороженно. Мы чувствуем на себе изучающие, даже хмурые порой взгляды. — Тамо Бонгу, кайе!
(Люди Бонгу, здравствуйте!) — восклицает член нашей экспедиции Н. А. Бутинов.
Сколько раз он произносил в каюте корабля эти слова, записанные Миклухо-Маклаем
сто лет назад. Лица папуасов выражают явное недоумение. По-прежнему стоит
тишина. Неужели здесь сменился язык? Однако Бутинова не так легко смутить.
— О, тамо, кайе! Га абатера симум! (О люди, здравствуйте! Мы с вами братья!) — продолжает он. Внезапно папуасы преображаются: они заулыбались, закричали: «Кайе! Кайе!» Вместе с юношей по имени Кокал мы подходим к небольшой хижине. Кокал местный. Ему лет двадцать. Он окончил начальную школу в Бонгу и поступил было в колледж в городке Маданг, но через год вернулся домой: отец не смог платить за обучение. С первого дня этот смышленый парень стал энергичным помощником этнографического отряда. Вот и сейчас он знакомит меня с папуасом Дагауном. Дагауну лет сорок пять. Он одет, как и многие мужчины Бонгу, в шорты и рубашку. На лице татуировка — обозначенная сизым пунктиром дуга под левым глазом и над бровью. Пышная прическа с гребнями, за ухом пылает рубином красный цветок. До сих пор мужчины всех возрастов любят носить в волосах цветы, листья растений, перья птиц. Руку Дагауна над бицепсом обвивает сплетенный из травы браслет. Это старинное украшение, зарисованное Маклаем, по-прежнему носят и мужчины и женщины. Здесь, в Бонгу, наш отряд должен был проследить изменения в культуре папуасов за сто лет, протекших со времен Н. Н. Миклухо-Маклая. Короче говоря, нам предстояло выяснить, насколько отличаются от описанных им приемы земледелия и охоты, орудия труда, язык, песни и танца, домашняя утварь, быт, привычки и так далее. К Дагауну я пришел с весьма прозаической целью — подробно описать его хижину. Н. Н. Миклухо-Маклай, взглянув на современные дома, не узнал бы Бонгу. В его время в хижинах были земляные полы, а сейчас они деревянные и стоят на сваях. Пол из расщепленных бамбуковых стволов возвышается метра на полтора над землей. Стала несколько иной форма крыш. Из хижин исчезла важная деталь старого быта папуасов — нары для еды и сна. Кокал ушел, и роль переводчиков охотно взяли на себя два мальчика лет по десяти, одетые в чистые шорты и ковбойки. В школах обучение ведется на английском, и многие молодые люди Бонгу неплохо владеют этим языком. Насколько нам легче работать, чем Н. Н. Миклухо-Маклаю, которому пришлось самостоятельно познавать местный диалект, порой месяцами пытаясь понять значение слова! Кроме того, в Бонгу, как и во многих районах Новой Гвинеи, вторым родным языком папуасов стал пиджин-инглиш — приспособленный к меланезийской грамматике английский язык. «Это наш большой язык», — пояснил мне роль пиджин-инглиш один из папуасов. Почему большой? Потому что местный диалект этой деревни действительно очень «маленький» язык: на нем говорят только в Бонгу; в каждой из окрестных деревень свои наречия, непохожие друг на друга. |
В условиях контакта с современной цивилизацией
|
... Папуасский
дом надежно защищает внутреннюю жизнь семьи от постороннего взора: перегородки,
пристроенные к глухой стене из расщепленных стволов бамбука, образуют
комнаты.
В хижине Дагауна две небольшие комнатушки. «В одной живу я, в другой женщины», — пояснил Дагаун. Ничего экзотического не было и в женской комнате. Ни черепов, мрачно глядящих пустыми глазницами, ни ярко раскрашенных масок. Все выглядело буднично, no-деловому. И тем не менее, исследуя обстановку небогатого папуасского дома, я увлекся: вещи помогали узнать кое что новое о папуасской старине. К примеру, скамейка с железной полоской на одном конце — новшество в папуасском быту. Она сменила заостренную раковину — старинный примитивный инструмент для извлечения мякоти кокосового ореха. Я уже не раз видел, как пользуются этой скамейкой. Женщина, сидя на ней, держит обеими руками половинку расколотого ореха и трет его мякотью о зазубренный край неподвижного железного скребка; внизу подставлена посудина. В условиях контакта с современной цивилизацией местная материальная культура в целом мало изменилась. Перемены сводились не столько к прямым заимствованиям, сколько к приспосабливанию папуасами новых материалов или сделанных совсем для других нужд вещей к их образу жизни. Значит, при соприкосновении с европейской цивилизацией самостоятельное развитие традиционной культуры не прекратилось. Кое-какие культурные навыки папуасы перенимали, видимо, и не от европейцев: свайные дома, которых прежде не было в Бонгу, в прошлом веке уже встречались на островке Били Били. А мужская набедренная повязка папуасов наподобие юбки явно копирует полинезийскую лава-лава. Предметы фабричного производства, появившиеся в домах жителей Бонгу, сами по себе для этнографа не интересны, но за ними стоит более важное новшество в жизни папуасов — деньги — ведь теперь приходится платить деньгами и за глиняные горшки, которые по-прежнему привозят из деревни Бил-Бил (сейчас она на побережье, а не на островке Били-Били). Приобретают папуасы, как правило, вещи первой необходимости — металлические орудия, ткани, одежду, керосиновые лампы и карманные электрические фонари. Предметов, которые в местных условиях выглядят роскошью (наручные часы, транзисторы), очень немного. Тем не менее среди хижин Бонгу уже стоят три лавочки, которые содержат сами папуасы. Откуда же берут папуасы деньги и для уплаты налога, и для платы за обучение, и чтобы купить нужные вещи в местных лавочках? — ... За деревней, на самом краю леса, у дороги, ведущей в соседнее селение, мы останавливаемся у плотного высокого плетня. — Вот наш огород. Здесь растут таро и ямс, — говорит Кокал. — У нас нет амбаров, — объясняет Кокал. — Все здесь, в огороде. Каждый день женщины выкапывают столько клубней, сколько нужно, и приносят домой. Я вспоминаю, что в женской комнате дома Дагауна устроены полати — для хранения провизии, как мне объяснили, — но они были совершенно пусты. — Мы не сажаем все время на одном и том же участке, — продолжает Кокал. — Через три года огород разбивают в другом месте. Мы тоже собираемся в августе расчистить новый участок. Два месяца работы — и огород готов. |
Совсем как сто лет назад...
|
|
•
Мир ГЕО — эволюция жизни. Путешествие к динозаврам •
|