|
|
|
|
Первое мое посещение
Диксона в феврале-марте 1990 года, связанное с определением условий и
объёмов выполнения водолазных работ, оставило в памяти самые лучшие впечатления
об этом бесконечно - белом крае, где море, острова, побережье укрыты белоснежным
покрывалом, стирающим между ними все границы и различия.
Тридцатипятиградусный весенний мороз и пронизывающий арктический ветер
разожгли непреодолимое желание в познании того, что находится под этим
снежно - ледяным панцирем, большую часть года скрывающим от глаз то, что
именуется тундрой и Карским морем.
По возвращении в Киев и доклада о предстоящей работе в Арктике, желающих
ехать на Диксон оказалось немного.
Не знаю, что больше склонило определившихся участников водолазной группы
к экспедиции: то ли материальная заинтересованность и стремление поправить
свои финансовые дела в период разгула инфляции, то ли чувство профессионального
самоутверждения, рождающееся в преодолении некоторых трудностей при работе
в экстремальных условиях, то ли необъяснимое желание увидеть, узнать,
почувствовать что-то новое.
По крайней мере, в водах Карского моря никому из нас работать не приходилось.
Работали в морях Тихого, Индийского, Атлантического океанов, в водоёмах
и реках, в химических и биологических отстойниках, в настоянных на «мирных»
радионуклидах водах пруда-охладителя и каналов Чернобыльской АЭС. Здесь
же мечтали поработать в чистой, прозрачной воде незатронутого экологическими
метастазами мегаполисов Карского моря.
Ярко раскрашенный АН-26 с эмблемой полярной авиации, двигаясь навстречу
времени, переместил нас из знойного июльского и слегка радиоактивного
пространства Киева в, мягко говоря, прохладное, до стерильности экологически
чистое Таймырское лето. Солнце уже щедро светило круглые сутки, но грело
весьма скупо.
День отдыха прошёл быстро и незаметно в обустройстве быта, а светлой,
солнечной ночью мы пошли изучать посёлок и порт, где с утра предстояло
начать работу. Благо, что пятичасовая поясная разница во времени ещё не
дала себя знать. Утром, установив всё снаряжение в двадцатифутовом морфлотовском
контейнере, спрессовавшем нас на три месяца в терминологическое понятие
«водолазная станция», начали водолазное обследование сброшенного штормовым
ветром с причала портального крана.
|
|
|
|
Первым пошёл под воду мастер водолазных работ Саша Печевистый. - Где
же обещанная «морская» видимость? – спрашивает он. - Должна быть! –
отвечаю. «Заказчик» гарантировал, что вода здесь исключительно чистая
и прозрачная.
Возможно, это верхний слой от таяния снега и льда такой мутный. Это
бывает. Пойдёшь на грунт с разрушенного яруса причала, там будет хорошая
видимость. - Понял! Иду дальше.
Осторожно, потихоньку потравливая шланг - сигнал по ходу водолаза, фиксируем
все данные о характере и размерах разрушений, произведённых рухнувшим
во время одного из штормов портальным краном и мощнейшими ледоходами,
в силе которых мы неоднократно убеждались в самый разгар диксонского
лета, когда срывающийся из пролива Вилькицкого лёд, влекомый неудержимыми
морскими течениями, наваливался на выступающие над водой части возведённых
нами подводных конструкций и ломал лиственничные брусья сечением 20х20
см, так легко и непринуждённо, как я, например, спичку.
- Обошёл всю повреждённую часть причала! – громыхнуло из динамиков коммутатора.
- Понял! Начинай спуск на грунт. Иди вдоль стенки и выйдешь на кран.
Он метрах в десяти от торца пирса должен лежать. Осторожно, не зацепись,
следи за «чистотой» шланг-сигнала, здесь очень «грязно».
- Понял, иду на грунт. Травите потихоньку шланг-сигнал.
- Как видимость?
- Как... в пищеводе негра. И кто тут обещал хорошую видимость? Помпа
работает всё натуженней. Уже чётко прослушивается в динамиках раздельная
и длинная подача воздуха из каждого цилиндра.
Смотрим на манометр – глубина восемнадцать метров, даже более, чем предельная
для работы от одной помпы.
- Я на грунте. Самочувствие нормальное, но где обещанная видимость?
- А что, совсем нет?
- Нет! Абсолютная темень.
- Ты, Саша, сейчас в тени под пирсом. Выйдешь из-за пирса, там солнышко
будет пробиваться. Хоть что-то будет видно. Портальный кран не иголка.
- Ищи! – я начинаю выкручиваться за непроверенные посулы «заказчика».
- Травите шланг-сигнал!
- Шланг-сигнал свободен!
- Значит, где-то засорился. Потравите! Ещё! Теперь подберите слабину!
Снова потравите! Теперь выбери слабину и держи всё время в тугую!
Так, неоднократно цепляясь и распутывая зацепы, Саша всё же нашёл затонувший
кран, осмотрел часть его, но отведённое ему время закончилось.
|
|
|
|
Моя очередь идти под воду.
Подвязываю к шлангу бруски пенопласта, чтобы он находился на плаву и не
цеплялся за разрушенные элементы пирса..., на трапе..., под водой у трапа
проверяюсь на герметичность..., становлюсь на четвереньки и, на ощупь,
ломлюсь через разрушенный оголовок причала прямо к крану, уверенный в
том, что плавающий кабель-шланг максимально исключит зацепления.
Видимость действительно отсутствует, а с увеличением глубины становится
непроглядной теменью. По пути невообразимый хаос и нагромождения из брусьев,
лафетов разрушенных венцов, бутового камня, арматуры, тросов...
До края добрался благополучно. Теперь надо аккуратно опуститься по стенке
на грунт. Набираю поболее воздуха в скафандр, даю команду подобрать шланг-сигнал
в тугую и потихоньку травить.
Видимости – никакой. Только потревоженные движением гнилушки фосфориcцируют
в непроглядной темноте. Коснулся подошвами чего-то твердого, ощупал вокруг
себя, вроде бы на грунте.
- Я на грунте. Самочувствие в норме. Иду к крану. Травите... Травите же
шланг-сигнал!
- Шланг-сигнал свободен!
- Подберите! Потравите. Продёрните. Зацепился! Пытаюсь продернуть еще
раз... По шлему, по рукам забарабанили камни, рядом довольно плавно опустился
обломок бревна. Хорошо, что не по шлему.
Надо подвсплыть и найти зацеп. - Попробуйте раздельно сигнал и кабель-шланг
продёрнуть! - Не идут! Капитально где-то встряли! Набираю воздух и поднимаюсь,
набрасывая кольцами на левую руку слабину шланг-сигнала. Помпа качает
слабовато.
Есть! Вот ребро между вертикальной гранью торца пирса и горизонтальной
площадкой. Сейчас найду зацеп и освобожусь. Где же они зацепились..? Ничего
не видно!
Левой рукой цепляюсь за какой-то костыль, забитый в венец, а правой ощупываю
нагромождение брусьев и камней, в которое уходит шланг-сигнал. Хоть бы
какую видимость...
Понятно! Вот они уходят под толстую лафетину, съехавшую откуда-то сверху
и застрявшую на обломках венца ряжа. Пытаюсь сдвинуть её. По шлему вновь
забарабанили камни, что-то тяжёлое сильно ударило по левому плечу. Одной
руки для работы явно не хватает. Куда это Дарвин наши атавистические хвосты
дел? Сейчас зацепился бы хвостом, а обеими руками работал...
Левая рука начинает неметь, дыхание уже сбито, да и воздуха маловато.
Правой рукой снова упираюсь в лафетину: немного подаётся... снова сильный
удар по шлему, на голову что-то падает и в затылок бьёт струя ледяного
воздуха. Ясно! От удара отвалился воздухонаправляющий щиток. Снова двигаю
лафетину..., уменьшилась подача воздуха, значит пережимает шланг. Старый
осёл, надо спокойнее...
- Как самочувствие, Петрович?! Готовим страхующее! – начинает беспокоиться
Саша. Наверное, я уже долго «выкручиваюсь». - Подождите... сейчас... В
ребятах наверху я уверен, как в себе. Проверено экспе диционной жизнью.
А сердце уже пытается выскочить между рёбрами на свободу, дыхание срывается.
Если начну дёргаться, то сам не выберусь, стыдно будет.
Ещё раз ощупываю, уже отдельно, сигнал. Запускаю руку по нему в самый
завал, приподнимаю плечом лафетину... воздух пошёл сильнее... Ясно! Здесь
«засорился». Выдёргиваю сигнал. - Выберите сигнал и держите втугую! -
Поняли! – сигнал «уходит» с руки и надраивается. Продёрнули – свободен.
Теперь свободны обе руки. Снова лезу руками в завал по кабель-шлангу.
Вот! Вот он, проклятый поплавок! Его вместе со шлангом защемило в завале,
а поплавок ещё и сработал как стопор. Рывок..., шланг подался, но не освободился.
Сердце и лёгкие готовы разорваться от напряжения..., ещё рывок, ещё...,
кабель-шланг чист! - Выбирайте шланг-сигнал, мальчики... и меня заодно,
если можно.
Надо бросать курить, ребята! Переводите меня на западную стенку пирса,
пойду к крану более длинным путём, так как на личном опыте убедился, что
самый короткий путь – не значит, что он самый верный...
|