Об этой, то ли подлинной, то ли легендарной поговорке гения невольно вспоминаешь, попав в двухэтажную киевскую мастерскую скульптора Валентина Знобы.

Здесь именно полчище скульптур, больших и малых, только что оконченных и пострадавших от времени, — в основном, гипсовых отливок, поскольку оригиналы разошлись по всему свету.

Громадный Прометей-огненосец переглядывается с тремя, несущими раковину, Грациями; бойцы Великой Отечественной устремляются навстречу невидимому врагу, а рядом — задумчивый кобзарь, готовый восславить их подвиг.

Среди одетых мускулами мужских и божественно-плавных женских торсов вдруг взмывает переливчатая стрела, — проект центра космонавтики, «Украины космической»...

А головы, головы! Их сотни на подставках и на полках. Многие узнаваемы. Вот покойная острохарактерная киноактриса, Наина из «Руслана и Людмилы», — Мария Капнист.

Ныне здравствующие московский телеведущий Сергей Капица и глава украинских археологов Петр Толочко; столпы отечественной культуры, политические деятели...

Читаются ли в подборе натурщиков некая «придворность», ориентация на сильных и влиятельных мира сего? И да, и нет. Взгляните, сколько пап и кардиналов, монархов и вельмож изобразили кисти и резцы титанов Возрождения. Власть всегда требует своего увековечения, — но она же и дает мастеру средства для достойной его жизни.

С другой стороны, в чьих же лицах, в чьих деяниях и воплощается сама История, если не в лицах и деяниях лидеров, судьбою поставленных у руля событий, людей с громкими именами?.. А в-третьих, как раз среди скульптур Валентина Ивановича и нет «придворного» перебора, и запечатленных знаменитостей не сверх меры.

Очень часто в рядовых людях мастер видит оригинальность черт, силу натуры. Сколько пыла в его бронзовых «Болельщиках», словно воскрешающих наивные футбольные страсти 50-х годов!..

Валентину Ивановичу позирует известный белый конь с вовсе не конским именем Барсик. Известный потому, что в художественных фильмах последних лет носил на себе королей и гетманов...

Кстати, именно Барсик позировал отцу и сыну, Валентину и Николаю, для композиции «Казак Мамай», украшающей столичную площадь Независимости.

В частности, благодаря красивому коню скульптура так полюбилась людям, что ей сейчас приписывают в народе свойства талисмана, приезжают, чтобы коснуться...

Барсик стоит очень послушно, словно знает, кто его лепит и для чего...

Народный художник Украины, действительный член четырех академий, лауреат Госпремии имени Шевченко, почетный гражданин Киева Валентин Зноба работает над монументом, изображающим героя Х столетия, великого киевского князя Святослава с воинами.

Вот — заволновался Барсик, заскреб копытом, стал нервно кивать головой... Не беда.

Лист капусты, кусок сахара, и вновь спокоен конь. Стоит, будто готовая уже скульптура...

Однако, до готовности еще далеко. Пока что в ход идет темный пластилин на проволочном каркасе. Будет конкурс проектов памятника храброму князю-непоседе, вечно рвавшемуся вон из Киева, на бой с окружавшими Русь недружелюбными царствами.

Классический Владимир Креститель — кстати, сын Святослава — высится на горке своего имени; мать Святослава, Ольга, поставлена меж двух святых вблизи Михайловской церкви; внук Святослава, прозванный Мудрым Ярослав, сидит у Золотых ворот... явно нехватает днепровской столице изображения своего воинственного сына, столь твердо очертившего кордоны Киевской Руси!

Великий князь с непокрытой головою, на коне, схваченном во время скачка, простер вперед руку — к землям ли хазарским, к Дунаю ли? Атака не может быть неожиданной, — в отличие от всех властных подлецов, древнейших ли, позднейших, норовивших ударить исподтишка, князь-рыцарь предупреждал: «Иду на вы!» Один из воев торопится за ним, другой осаживает вздыбившегося скакуна, — не вражьих ли криков, не летящих ли навстречу стрел испугался конь?..

Позднее, в уютном холле Министерства культуры, уже отлитая из темного тонированного стекла, эта мощная троица красовалась среди иных проектов памятника Святославу. Рядом, на больших фото-фонах, предлагалось несколько вариантов размещения группы.

Лучше всего она выглядела на Детинке, крутобоком «языке»-останце, выдвинутом из дуги киевских холмов, издревле именуемых горами, между Старокиевской и Копыревым Концом. Некогда на этом холме стояла крепость, вдоль склонов видны следы былых валов; крепость называли на Руси детинцем, оттого и Детинка...

Бродя по гипсовым джунглям мастерской, вновь и вновь среди старых и новых скульптур видишь по-разному воплощенные черты прекрасной женщины — одни и те же... Постоянной моделью и вдохновительницей мастера пребывает его жена, Татьяна Николаевна Голембиевская, живописец.

Да-да, та самая Голембиевская, чья картина «Урожай» (помните, — три красавицы-жницы со снопами, в венках из колосьев, в потоке солнца?) много лет была одним из главных знаков украинской, а то и всей советской живописи. Репродукции «Урожая» встретишь на суперах подарочных альбомов, на обложках школьных учебников...

---

Татьяна Голембиевская

Счастливое содружество! Вдвоем Валентин Иванович и Татьяна Николаевна составляют, если можно так выразиться, универсально-совершенного художника.

«Образ — это действительность, измененная под действием сильного чувства», сказал, кажется, Андре Бретон.

Насколько же видение мира, свойственное Голембиевской, иное, чем у ее мужа! Там — активное, почти агрессивное творческое начало, борьба с материалом; здесь — растворенная, словно солнечный свет в ее красках, всепроникающая женственность...

Ею насыщены и пейзажи Татьяны Николаевны, написанные в Афинах, или в Венеции, или же в знаменитой усадьбе Качановка, что на Черниговщине; и трепетные букеты роз или сирени, и новые, пока лишь намеченные на полотне фигуры украинских жниц...

Занятно представлять себе, проходя по второму этажу дома на Перспективной, — «царству» Татьяны Николаевны, — как расположатся и заиграют в будущей картине вот это натуральное, крупное пестрое яблоко, сноп сухих колосьев, богато вышитая сорочка на манекене. Воистину, чудо творения — чудотворство...

Впрочем, феномен этой семьи существует не только в пространстве, но и во времени. Отец Валентина Ивановича тоже был мастеровитым, известным скульптором.

«Он вообще мой первый наставник и учитель», — говорит об отце нынешний глава рода. Иван Зноба, крестьянский сын, трудно шел к искусству.

Довелось поработать и столяром, и сапожником, и фотографией заниматься, и клубы оформлять. Начал учиться скульптуре, когда ему было за тридцать...

Потом в жизнь вломилась война. Когда, после Победы, Зноба-самый-старший вернулся в Киев, в родной художественный институт, — сразу кинулся в подвал.

Там, страшным летом 1941-го, он спрятал свою любимую работу, статую Тараса Шевченко.

Слава Богу, пощадила война статую!.. Много скульптур Ивана Степановича стоит ныне по украинским музеям. Одной, самой крупной работе, которую делал более 12 лет вместе с сыном Валентином и со скульптором Василием Бородаем, выпала несчастливая судьба.

Огромная статуя Ленина, а перед ней — революционные бойцы. Стояла группа, как помнят киевляне, над площадью Октябрьской Революции, ныне — Независимости...

Живописцем поэтичным и, кажется, еще не оцененным по достоинству, был отец Татьяны Николаевны, Николай Молоштанов. Я видел его небольшие, воистину светящиеся и прозрачные пейзажи...

Стало быть, народная художница Украины, академик живописи Голембиевская — тоже мастер во втором поколении. Но на этом творческий род не обрывается. Есть еще поколение третье, Николай Зноба, сын двоих мастеров.

Уже украшена Оболонь его статуей древнего гончара, колонной со скульптурным вариантом герба Чили; как-никак, чилийская столица — побратим Киева...

Николай говорил мне, что его крошка-дочь Вероника, еще не научившись разговаривать, тянется что-то рисовать.
Росток четвертого поколения?..