Я приехал в Углич в трескучие январские морозы. Туристов зимой там мало — все в основном приезжают летом на круизных теплоходах по Волге.

Так что бродил я по парку в Кремле (а именно так называется историческая часть Углича, хотя никакого кремля, то бишь крепости, там давно уже нет) в полнейшем одиночестве.

---

Hавстречу мне попался высокий пожилой мужчина с черной бородой. Разговорились...

Узнав, что я журналист, он произнес фразу, которую я почему-то очень хорошо запомнил: “Hy, тогда вы, конечно, слышали о той странной истории, которая, якобы, произошла в нашем городе”.

Сказал он это так, будто “странная история” произошла всего несколько лет, а не четыре с лишним века тому назад; а его “якобы” выражало не сомнение, а наоборот, полную и непререкаемую веру в случившееся...

Весной 1584 года, после смерти Ивана Грозного, в Углич был отправлен его младший сын, царевич Дмитрий, вместе с матерью-вдовой, царицей Марией Нагой, и большой свитой. В 1591 году царевич погиб. Оборвалась династия русских царей, ведущих свою родословную с IX века от легендарного Рюрика, основателя первого древнерусского государства.

Согласно официальной версии, Дмитрий упал, играя с ножом, и напоролся на его острие. Но царица в убийстве сына обвинила людей Бориса Годунова.

Это и есть та самая “странная история”, которая произошла в Угличе. До сих пор она вызывает разные толки, рождает массу версий. Некоторые историки и публицисты по сей день считают тайну нераскрытой.

Что же, действительно, здесь произошло? Гибель от несчастного случая? Убийство по приказу Бориса Годунова? Подмена царевича с целью спасти его — и убийство совсем другого человека?.. *

Чтобы разобраться во всем этом, нам надо обратиться к тому, что происходило во второй половине XVI века при дворе Ивана Грозного и, в первую очередь, проследить восхождение звезды Бориса Годунова.

Взлет Годунова и его стремительное вхождение во власть всегда вызывали зависть его окружения. Впервые имя Бориса всплывает в 1570 году, когда он является одним из оруженосцев Ивана Грозного.

Он укрепляет свое положение женитьбой на дочери главного опричника — царского любимца Малюты Скуратова.

В 1580 году Грозный выбрал сестру Бориса, Ирину, в супруги царевичу Федору, в связи с чем Борис был пожалован в бояре. Годом позже самодержец в порыве гнева убил своего старшего сына, Ивана, вследствие чего Федор сделался наследником престола. А умирая, Грозный назначил Годунова одним из опекунов Федора.

Царствование Федора Иоанновича началось смутой в пользу Дмитрия, последствием которой и явилась ссылка малолетнего царевича с матерью и родичами в Углич — их удельное княжество.

Они жили там во дворце, от которого сохранилась ныне одна Палата удельных князей, стоящая посреди Кремля. И вот, где-то неподалеку от входа в нее, 15 мая 1591 года погиб царевич Дмитрий.

... Если верить летописям, этот день выдался жарким. Мария Hагая вернулась из церкви с обедни, сама прошла во дворец, а сына отпустила погулять во внутреннем дворике.

С царевичем были нянька, двое прислуг и четверо мальчиков. Дети играли в «тычку», или «ножички», но играли не ножом, а «сваей» — тонким стилетом четырехгранной формы, предназначенным для колющих ударов.

Царевич страдал «падучей» болезнью (эпилепсией), и приступ начался, когда в его руке была «свая». Падая, Дмитрий напоролся на острие горлом.
Выскочив во двор из-за обеденного стола, мать Дмитрия, Мария, набросилась на няньку и обрушила ей на голову несколько ударов поленом. При этом Мария кричала, что ее сына зарезал сын няньки, Осип Волохов.
Hагая велела ударить в набат. Угличане бросились к дворцу. Перебили и тех, кто был якобы повинен в гибели царевича, и даже тех, кто пытался вступиться за них. Осип Волохов, укрывшийся в церкви, стал последним из пятнадцати, кто был убит в этот день в результате самосуда.

Через несколько дней из Москвы прибыла комиссия, возглавить которую Годунов поручил боярину Василию Шуйскому. Расследование велось максимально тщательно, были опрошены сотни людей. Допросы проводились публично, во дворе Кремля, в присутствии десятков любопытных.

При таком ведении дела фальсификация показаний и давление на свидетелей были исключены **. Главными же свидетелями гибели царевича были четверо мальчиков, нянька Волохова и две прислуги.

Их показания и легли в основу заключения комиссии, которая пришла к выводу, что «смерть царевичу Дмитрию учинилась божьим судом» в припадке падучей болезни... Горожан же, убивших государевых людей, обвинили в измене и жестоко наказали — многие были казнены, другие посажены в темницы или сосланы в Сибирь. Марию Нагую постригли в монахини.

Возможно, таким образом во всей этой истории была бы поставлена точка, если бы в 1598 году Борис Годунов не стал царем, а затем в Польше не объявился бы Лжедмитрий I, вторгшийся в Россию.

Выводы комиссии Шуйского тогда, в 1591 году, были признаны всей Россией, да и сегодня серьезными историками практически не оспариваются. И, тем не менее, при имени Бориса Годунова в памяти каждого из нас первым делом всплывают не строки из учебника, а знаменитое пушкинское: «...и мальчики кровавые в глазах».

Обвинения в адрес Бориса опирались не на факты, а на примитивно толкуемую логику «кому выгодно?» — и посему основывались на соображении, что смерть Дмитрия расчищала ему дорогу к трону.

При этом почему-то забывали, что Дмитрий вообще не имел никаких прав на престол! Он был сыном пятой жены Грозного, тогда как церковь признавала не более трех браков и, следовательно, законными наследниками могли считаться лишь потомки трех первых жен.

Против версии об организации убийства Годуновым говорят и другие факты. Во-первых, в случае гибели царевича по вине Бориса, враги Годунова смогли бы если не свалить его, то, по крайней мере, сильно пошатнуть его положение. Во-вторых, Борис Годунов не отличался жестокостью и беспощадностью.

И все-таки, уж больно ладно ложится версия с убийством Дмитрия в контекст стремительного взлета Бориса — от оруженосца до царя.

Человека, убийством расчистившего себе дорогу к трону, усматривали в Борисе и автор «Истории государства Российского» Карамзин, и такие историки, как Костомаров и Соловьев. В довершение всего, такую версию событий освятил гений Пушкина. Его, правда, меньше всего интересовала подлинная история.

Волновали поэта вечные проблемы добра и зла, гения и злодейства, целей и средств. Но, в конечном счете, Годунов (и не он один — ведь и Сальери на самом деле не отравлял Моцарта!) для всех нас стал именно таким, каким его изобразил Пушкин...

Впрочем, у героев поэта были прототипы 400 лет назад. В 1601 году в Польше появился некто, объявивший себя царевичем Дмитрием, и обратился к королю с просьбой помочь вернуть «отцовский престол». В 1605 году, воспользовавшись крестьянской войной и изменой московской знати, предавшей Годунова, претендент с польскими войсками вошел в Москву.

Но уже через одиннадцать месяцев бояре, воспользовавшись народным восстанием в Москве, убили самозванца и возвели на престол Василия Шуйского.
Тот — очевидно, первым — объявил, что царевич Дмитрий был убит по приказу Бориса Годунова, и повелел причислить убиенного к лику святых. Останки царевича перенесли в Москву, в Архангельский собор Кремля.

Вспомним кстати, что именно Шуйский был некогда главой комиссии, сделавшей совсем другой вывод из своего расследования...

Кому был выгоден миф о Годунове-злодее? Здесь ответы очевидны. Сперва — Лжедмитрию I, нуждавшемуся в моральном оправдании своей авантюры: ведь одно дело — низложить законного царя, и совсем другое — свергнуть тирана и убийцу. Затем, когда пал Лжедмитрий, это понадобилось взошедшему на трон Василию Шуйскому, и тоже для своего оправдания.

Доказательством злодейства Бориса стало и спешное причисление убиенного царевича к лику святых — даже невольный самоубийца святости обрести не может. Все эти меры должны были представить воцарение Шуйского не очередной узурпацией, но актом высшей справедливости...