Издали я уже несколько раз видел Волшебную лавку. Раза два я даже прошел мимо ее витрины, уставленной всякими заманчивыми вещицами вроде волшебных шаров, волшебных курочек, чудесных колпаков, чревовещающих кукол, корзинок, из которых можно извлекать самые разнообразные предметы…

Герберт Уэллс. «Волшебная лавка»

---

В далеком детстве со мной произошло нечто удивительное, точь-в-точь, как с маленьким героем уэллсовского рассказа «Волшебная лавка».

Только лавка, в которую попали маленький Джип и его отец, была в далеком и туманном Лондоне, а та, что встретилась мне — в Одессе, в старом доме на тихой улице, спускавшейся к порту.

---

По вечерам в окнах первого этажа этого дома ярко горел свет, освещая старинные картины, хаотично развешанные по стенам, высокие шкафы, полные толстенных книг, множество фарфоровых и фаянсовых безделушек.

В большой комнате всегда было многолюдно; летом по вечерам оттуда доносились звуки фортепьяно или поскрипывание пластинок патефона. Сколько заманчивого для мальчишки было в этой комнате!

Помимо разных диковин, через окна можно было разглядеть уйму всякого туристического снаряжения, — да нет, не просто туристического, а самого что ни на есть альпинистского! Однажды мы с дедушкой, проходя мимо этих окон, столкнулись с немолодым человеком, спешившим по каким-то неотложным делам. Взрослые обменялись рукопожатием, после чего незнакомец произнес: «Александр Михайлович, почему не заходите? Да вот и внука привели бы».

Итак, через некоторое время дедушка привел меня в Волшебный дом, где чародействовал тот самый незнакомец, Александр Владимирович Блещунов, легенда советского альпинизма, крупнейший, уже в те времена, собиратель предметов седой старины. Тогда, ребенком, я всего этого, конечно же, не знал, — но загадочные изделия из стекла, хрусталя, бронзы и камня поразили мое детское воображение...

Чего здесь только не было! Китайские веера, бронзовые фрагменты письменных приборов, какие-то маленькие и большие щипцы, заколки, старинный инструмент часовых мастеров с фигурными отвертками, колесики, шестеренки... Секретер имел десяток ящиков, из которых выглядывали бумаги, свисали цепочки и нитки. Запомнить все увиденное было невозможно, — к тому же, большинство предметов трогать мне было запрещено…

Шли годы. К сожалению, мне не часто удавалось бывать у Блещунова, — но сколько бы раз я ни проходил мимо окон его квартиры, я всегда заглядывал внутрь со смешанным чувством любопытства и гордости перед другими пацанами. Ведь я бывал внутри и знал хозяина этого причудливого дома... Став взрослым, я стал чаще видеться с Александром Владимировичем, к тому времени уже глубоко пожилым и больным человеком; вслушиваясь в его рассказы о прошлом, узнал об удивительной судьбе коллекционера.

Родился Блещунов 25 августа 1914 года в городе Харькове. Еще ребенком он с матерью и няней переехал в Одессу, где семья поселилась в двухкомнатной квартире на улице Польской. С детства Александр слыл человеком неординарным. Его друзья по школе, а также по химико-технологическому техникуму рассказывали, что он был грандиозным выдумщиком различных походов и экспедиций.

Куда только будущий альпинист не заводил своих друзей! Были здесь и походы по Крыму, и вылазки в катакомбы Одесского предместья. После окончания в 1932 году техникума Блещунов попал по распределению в Азербайджан, на консервный завод в городе Ордуба. Горы Нахичевани он всегда вспоминал, как нечто невыразимо прекрасное...

В 1933 году Блещунов вернулся в Одессу, где поступил в Институт инженеров морского флота и вскоре организовал вначале в институте, а позже при спортивном комитете города секцию альпинизма.

Избранный ее председателем, он пребывал таковым до 1941 года. Еще до начала войны, по приглашению Ленинградского физико-технического института, Блещунов возглавил Памирскую экспедицию, в задачи которой входила организация научной лаборатории на высоте свыше 6000 метров.

Часть исследований была опубликована в послевоенные годы, другая часть и до сегодняшнего дня хранится в секретных архивах.

Знал ли сам Блещунов об истинном предназначении лаборатории? Общая тематика исследований была такова: воздействие космических лучей на физиологию человека и на растительный мир.

В ответ на любые расспросы о тайной стороне памирских изысканий старый альпинист отмалчивался — и переводил разговор на рассказы о красотах Памира и о своем восхождении в верховья ледника Бивусочного.

Ведь в 1948 году, в честь этого сложнейшего и беспримерного перехода, Всесоюзная горная экспедиция назвала одну из памирских вершин пиком имени Блещунова.

Воевал Александр Владимирович на разных фронтах, был награжден орденами и медалями. После демобилизации вновь работал в составе экспедиции, теперь уже в Армении, на горе Арагац; затем, в составе комиссии Министерства геологии СССР, занимался обследованием высокогорных объектов.

Об этой работе он также рассказывал совсем немного... Вообще, в биографии Блещунова достаточно белых пятен. Но удивительно ли это? Думаю, что нет. Он был не только знаком, но и дружил с выдающимися физиками, академиками А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицей, А. И. Алиханьяном.

Сегодня ни для кого не секрет, что эти люди стояли у истоков ядерной физики и всё, что было связано с их работами, строго засекречивалось. Близкие друзья рассказывают, что знаком был Александр Владимирович и с академиком А. Д. Сахаровым. Неизвестно, как сложилась бы судьба альпиниста в дальнейшем, если бы раз за разом не возвращала бы его к себе любимая Одесса...

Коллекцию пополнило интереснейшими экспонатами участие собирателя в Монгольской экспедиции.

Сохранился любопытный документ — справка, выданная Комитетом наук Монгольской Народной Республики в том, что Блещунову Александру Владимировичу разрешается вывезти предметы, не представляющие собой музейной ценности: бронзовые и глиняные табакерки, фигурки божков, храмовые лампы и посуду.

Так считали в далеком 1951 году... Сегодня монгольские экспонаты составляют гордость блещуновского собрания.

Вообще, предметы старины доставались коллекционеру по-разному. В послевоенные годы немало антиквариата было привезено из Германии.

Фронтовики, прошедшие горнило Второй мировой, умирали; их жёны порой были вынуждены продавать или обменивать на продукты питания ценные вещи.

Александр Владимирович вёл уникальную тетрадь, которую сам звал: «Тетрадка-наводка». Здесь хранились адреса и телефоны знакомых и малознакомых людей, время от времени продававших или обменивавших антикварные вещи.

Иногда, чтобы приобрести тот или иной предмет, Блещунов обхаживал хозяев годами, — но непременно добивался своего. После одной такой долгой «осады» в коллекции оказался столовый сервиз майсенского фарфора.

В иных случаях действовать приходилось молниеносно... Узнав, что в небольшой деревушке недалеко от станции Бессарабская, в сарае свалена церковная утварь из разрушенного храма, Блещунов отправился туда вместе с молодыми альпинистами, совершив под проливным дождем пятнадцатикилометровый марш-бросок, после чего в Одессу были доставлены ценные старинные иконы…

Зная пристрастия своего тренера и учителя, мальчишки из альпклуба высматривали старинные вещи по старым балконам, заброшенным дачам. Так в коллекции оказался металлический сундук, вычеканенный немецкими мастерами в XIX веке по мотивам произведений фламандского художника Давида Тенирса-младшего.

На балконе одного из старых одесских домов хозяйка держала в этом сундуке старые вещи... Оценив находку, пацаны выменяли ее на мешок картошки... Секретер, поразивший моё воображение в детстве, оказывается, был найден на окраине Одессы. Чудесный ореховый шкаф середины XVIII пришлось освобождать от позднейшего слоя чёрной краски.