Но оставим ученых, — мы все равно не добавим ни слова к самому мирному из возможных споров, не имеющему иной цели, кроме установления истины.

Всем бы самолюбивым петухам, жаждущим лишь самоутвердиться, споря до драки, взять пример с археологов…

Раннее утро. На огороде за домом милейших Чабанюков мы с оператором Димой Лавриненко раскладываем и снимаем видеокамерой уже склеенные реставратором из многих осколков, найденные в «Тальянках» трипольские посудинки.

Отлично выглядят эти, рыжевато-розовые, с полустертым черным рисунком, большие и малые горшки, миски, чаши, лепные фигурки животных среди огородной зелени.

Некоторые из сосудов словно повторяют форму тяжелых желтых тыкв… Случайно ли это сходство, привиделась ли мне некая скрытая связь между бездонно древней керамикой — и сочными, уже привядающими стеблями огородных растений; между обожженной глиной — и самой землей, которую в этих краях вскапывают и перекапывают уже шесть или семь тысяч лет?.. Думаю, случайности здесь нет, и связь существует реально.

По словам Владимира Афанасьевича Круца, называть «Тальянки» протогородом не слишком корректно. Все же, при своих размерах, община трипольцев была всего лишь колоссальным селом, и жизнь их — жизнью вечных хлеборобов.

Пустая центральная часть овала предназначалась для собраний «сельского схода», очевидно, главного органа власти, а также для укрытия стад и табунов в ненастную пору или же от врага. Увы, враги были, и достаточно опасные, — степные кочевые племена. Уже тогда наметилось жесткое, неисчерпаемое противостояние Пашни и Степи, продлившееся вплоть до набегов половцев на Русь, до монгольского нашествия…

Одной из основных причин и самого собирания племен в «мегаполисы», и замкнутой планировки последних, со сплошной стеной внешнего овала, составленной из торцов жилищ, была опасность нападения номадов. Но и наличие «крепостной стены» не меняло главного. Село оставалось селом. Земля питала и тела трипольцев, и их полудетскую фантазию.

Любой, самый сложный орнамент на их сосудах, в конечном итоге, сводится к символам культа плодородия: прямым и косым черточкам падающего дождя, хороводу солнц и лун — календарю пахаря и жнеца; к расчерченной сетке борозд, к извивам священных змей, которые, как и в иных ранних цивилизациях, вплоть до китайской, воплощали животворную стихию воды.

Сама форма горшков достаточно многозначна: их плавно расширяющаяся округлость вполне подобна животу и бедрам дородных трипольских богинь; на бока посудин налеплены женские груди с сосками…

Рожаницы, матери рода! Оплодотворение женщины и посев семян; молоко, текущее из материнской груди, и спасительный ливень после засухи, — это сливалось и соединялось в воображении. Принося в жертву духам сжигаемый город, одновременно пеплом его удобряли землю, пытались возместить Великой Матери ущерб, нанесенный за полсотни лет костяными копалками-ралами.

Свой же пепел, легкий прах умерших, не пытались собрать воедино, зачем-то накопить в урнах. «Из земли взят, в землю отыдеши», как неизмеримо позднее стали возглашать на похоронах христианские священники. Но христиане не столь последовательны…

Каждое конкретное тело — лишь случайность, подобно тому, как случаен и эфемерен отдельный колос; существенен и прочен лишь род, единый со всем подвластным ему простором, с прадедами и нерожденными правнуками, вплоть до нас.

Бессмысленны «частные» могилы; памятники чудовищному самомнению вождей — курганы и мумии следующих культур… Традиция распыления телесных останков близка индуизму и буддизму. Всплеск причинного океана, возомнивший себя пупом Вселенной; частица безграничного тела Мирового Будды, — вот человек. И не горько, а радостно вернуться из тесной оболочки личного, крошечного «я» в безбрежность «Я» всемирного…

Могильники появились через тысячу лет, — в пору упадка трипольской цивилизации, вероятно, под давлением иных культур, молодых и агрессивных, подчинявших себе и владения, и ум древних мудрых пахарей…

Под яблоней в своей сельской усадьбе, на экране компьютера-чемоданчика антрополог, обаятельная Светлана Круц, показывает нам четыре человеческих профиля. Это реконструкции внешности трипольцев, сделанные по черепам из позднего захоронения.

Светлана Ивановна рассказывает: мужчины принадлежат к средиземноморскому типу, женщины — к восточноевропейскому… А еще находят в гигантской области распространения «Триполья» явных кавказцев, «арменоидов»…

Кто же из них был сверхчеловеческой расой волхвов-культуртрегеров, учителей человечества?
...А ведь не переводятся умники, до сих пор придающие особое, подчас чуть ли не сакральное значение форме черепа, носа, лицевому углу и другим отличиям, с серьезностью идиотов измерявшимся «расоведами» рейха… Отслеживающие генетическое происхождение...

Зачем?! Важно ли, от какого конкретного колоса происходят те, что ныне золотятся на поле за нашим окном, обещая хлеб и жизнь?..

Высокорослые и коренастые, белобрысые и смоляные, горбоносые и курносые, — люди обретают свою сущность, отличную от сущности наших жадных и агрессивных предков-приматов, в труде, мышлении и вере.

Великие человеческие общности, такие, как трипольская и более поздняя индоевропейская, складывались не на основе родства этнического, а благодаря близости уклада, обычаев, образа жизни разных племен. Союз был крепок общим духом, а не внешним сходством.

Общей становилась высшая мудрость: накормить и обогреть ЛЮБОГО, кто пришел с миром. И отдать дочь за исправного мужика, не глядя, какие у него скулы…

Нужны ли нам пустые, надуманные «чудеса», досужие россказни про предков с магическими свойствами, когда настоящие молчаливые чудеса буквально лежат под ногами и только ждут своего открывателя?

Научиться бы только их правильному толкованию, постижению великих духовных подвигов, прорывов реальных племен и народов к реально целостному миропониманию. Племен, и без пирамид, без мраморных храмов оставивших глубокий след в земле и в памяти Украины.